- Вы хотели попрощаться князь, - заговорила Жюли.
- Прошу, присаживайтесь мадам, - указал на стулья князь, - вы знаете, конечно, от других то, что теперь я помолвлен, да и на балу это объявили. Но я не хотел, чтобы все так получилось. Я хотел непременно лично вам все сказать но, увы, не получилось.
- Мне доходчиво все разъяснил Феликс, князь. Этого мне достаточно.
- Я вижу печаль в ваших глазах, Жюли. Вы расстроены, я ведь прав?
- Ничуть. Между нами невозможны более отношения. Невозможны они были и тогда, раньше.
Было заметно, как девушка нервничала и дрожала. Вот – вот на ее глазах должны были выступить слезы.
- Неужели вы настолько равнодушны ко мне? Неужели, вы никогда не любили меня? Вы говорите с таким равнодушием… - Романов взял руки девушки и крепко прижал их к своей груди. – Жюли, вы сводите с ума в своем белом платье! Я люблю вас, как прежде, люблю до безумия и я, если бы я мог, я положил бы весь мир к вашим ногам! Что мне теперь все на свете, если вас не будет рядом?
Он схватил ее и прижал к себе, осыпая поцелуями. Она громко заплакала, прильнув к нему на грудь.
- Так вы все же любите меня… я так счастлив, Жюли! Даже если я буду принадлежать другой, я все равно буду счастлив, зная, что вы меня любите! - он погладил ее по волосам. – Жюли, посмотрите на меня, посмотрите.
Она подняла глаза, а он, целовал ее в лоб. И не говоря друг другу больше ни слова, они продолжали так сидеть. Она лежала у него на груди, а он, обнимая ее, нежно целовал. И возможно они бы просидели так, целую вечность, но услышав звук подъезжающего автомобиля испуганные, встали. Это был императорский автомобиль.
Из автомобиля вышел Николай II, Александра Федоровна и их старшая дочь княжна Ольга Николаевна. Увидев их, Дмитрий Павлович готов был сгореть со стыда. Жюли стояла в отдалении, все ещё приходя в себя.
- Добрый день, простите, я вовсе не ожидал вас здесь увидеть, - говорил великий князь, - я… показывал Жюли дворец.
- С вашего разрешения ваше величество, я покидаю вас, - сказала Д’Эпинье, подойдя чуть ближе к императору.
- Останься, - взяла слово Александра Федоровна. – Моя дочь давно хотела с тобой познакомиться.
Затем все прошли в столовую дворца. Пока шли, Жюли чувствовала себя лишней, а на замечательном лице княжны появилась печаль. Спустя время им подали запеченную рыбу с овощами и картофель с зеленью, с множеством булочек и разных соусов.
- Ну, рассказывай, Дмитрий, как нашей гостье дворец? - начал император, макая булочку в соус.
- Право, ваше величество, мы не успели осмотреть весь дворец. Я лишь показал сад, - тихим голосом произнес Дмитрий.
- Очень жаль, - сказала Александра Федоровна. – Мадам Жюли, как долго вы пробудете у нас в Петербурге?
- Я пока не думала о возможном возвращении в Париж, императрица, - ответила Жюли.
- Вас здесь что – то держит? - задала вопрос юная княжна.
- Нет, княжна, - быстро ответила танцовщица, - разве, что, возможность выступлений.
- Но ведь вы уже больше месяца нигде не выступали, насколько я осведомлена, - продолжала Ольга Николаевна.
- Это вопрос времени, - ответил за Д’Эпинье Дмитрий Павлович.
- Если вы прикажете ваше величество, то я сразу же покину пределы Российской Империи, - заявила Жюли и уже готова была встать, но Николай II ее остановил:
- В этом нет нужды мадам, мы бы все хотели, чтобы вы радовали нас своими очаровательными танцами.
- И если это возможно мадам, в день свадьбы нашей дочери и князя мы бы не отказались от того, чтобы вы выступили для нас, - предложила императрица.
« Неужели, это унижение?» - пронеслось в голове у Жюли.
- Маменька, ну что ты! Никаких экзотических танцев, все должно быть по-классическому, - воспротивилась Ольга Николаевна.
- Благодарю за обед ваше величество, но мне правда уже пора, - сделав реверанс, проговорила Жюли.
- Что же, если это так, то было очень приятно с вами пообщаться, мадам, - заключил император, и Жюли в спешке покинула столовую.
Быстро поднимаясь по ступенькам, она и не заметила, как столкнулась с высоким, худощавым мужчиной с бородой и явно не аристократической внешности. Он был одет во все черное и походил на крестьянина. Замерев при его виде, девушка прошептала слова извинения, а он в свою очередь пожелал ей всего хорошего. Уже выходя из дворца и садясь в автомобиль, она услышала, как часовые обсуждали мужчину одетого во все черное, говоря, что это был Григорий Ефимович Распутин.
А тем временем императору доложили, что пожаловал их гость, которого они ждали и, выйдя с императрицей к нему, княжна и великий князь остались одни. Поначалу они молчали, не зная о чем начать разговор, но мало – помалу перестав смущаться, Ольга Николаевна сказала:
- Князь, я бы хотела рассказать вам одну притчу. К одному дервишу, сидевшему на базарной площади, подошел богатый юноша и, положив золотой в чащу для подаяния, сказал:
- «Почтенный, мне нужен твой совет. Мне нравится одна девушка. Очень нравится. И я мучаюсь теперь, ибо не знаю, что мне делать: жениться или нет».
- «Не женись», - ответил дервиш.
- «Но почему?»
- «Если бы ты и вправду этого хотел, ты не спрашивал бы».
Дмитрий, я видела, как ты смотрел на ту девушку. Я знаю, что ты влюблен в нее. Я бы не хотела быть несчастной в этом браке, потому что знаю, что ты хочешь быть с ней, а я же хочу свободу, но все равно, если бы ты хотел, я могла бы тебя полюбить…
- Вы очень проницательны, княжна. Но, к сожалению, все уже решено за нас, а мы должны лишь подчиниться.
- Но как же я смогу быть с человеком зная, что меня в его мыслях не будет?
Пока княжна и князь разговаривали на эту тему, Жюли проезжала мимо дома Элизы, куда она поселилась и решила заглянуть к подруге. Но сразу же очутившись на пороге, девушка услышала плач. И немедленно открыв дверь, Жюли увидела Элизу.
Она сидела на полу и судорожно смахивала слезы с лица.
- Элиза! – воскликнула Д’Эпинье, - родная моя, что случилось?
- Все кончено, - говорила Элиза, - кончено… он не любит меня! Не любит!
Жюли подбежала к ней и обняла ее, а она прильнула к подруге и зарыдала ещё больше.
- Милая моя, прошу, успокойся и расскажи мне все!
Минуту мадам Эттель приходила в себя, а затем начала:
- В этот раз я поехала вновь к Феликсу. У нас была приятная компания. Когда мы остались наедине, я не выдержала… мой любовный пыл был так велик, ты понимаешь меня, Жюли? Понимаешь? - она сжимала руки девушки и плакала, а Жюли гладила ее по голове и пыталась успокоить. - И я призналась ему в своих чувствах! Я сказала ему, что люблю его и хочу за него замуж! И что я буду самой прекрасной для него невестой!
Она вдруг замолчала и поникла.
- А что он, Элиза? Прошу, продолжай…
- Он долго молчал, а затем с вежливой тактичностью сказал, что видел во мне только подругу приятную во всех отношениях. И что любил он меня только как друга и никогда он не сможет посмотреть на меня как на что-то большее… - она запнулась. Жюли чувствовала, как нелегко ей говорить эти слова, как они были ей комом в горле. - И что он нашёл свою спутницу и скоро женится на ней, и она племянница императора! - она заплакала с новой силой. - Он извинился и добавил, что мы можем, как и прежде оставаться друзьями, если я захочу…
Я не захотела! Я выбежала оттуда и сказала, что или он будет со мной, или он больше никогда меня не увидит и что он ещё пожалеет. Я поняла сейчас, что глупо поступила сделав так, да? - но видя, что Д’Эпинье не отвечает, она продолжила: - но таков мой нрав Жюли, таков мой темперамент! Все или ничего! Или он мой или нет!