- Где ваша госпожа? – повторяли они.
- Госпожа умирает! – воскликнула Мари и плача, провела пришедших в спальню, где находилась Жюли.
Жюли была жива, но очень слаба и бледна. Она совершенно не понимала, что происходило, когда ее собирали в дорогу.
- Как вы можете увозить больную мать, не спрашивая ее разрешения? – негодовала повитуха.
- Вы все поедете с нами мадам, и за ребенком будете ухаживать вы, пока вашу госпожу будут лечить, - ответил на это один из мужчин.
Собрав все, что необходимо было взять в дорогу, они покинули злосчастный особняк. К счастью, добравшись до перрона и не встретив на своем пути ни одного красного предателя, они сели в вагон поезда и теперь их путь пролегал прямиком в Париж.
========== ГЛАВА XIX ==========
Положение Дмитрия Павловича было неоднозначным. Находясь, весь этот период в Тегеране он скрупулёзно следил за всеми событиями революции. Оставшись практически без крыши над головой, он понимал, что назад дороги в Петроград больше нет. Английское посольство, находившееся в то время в Тегеране, приняло его, предоставив ему дом под покровительством посла Марлигна. И пока он оставался в Персии, князь был в безопасности и пользовался большим гостеприимством.
Все это время он находился в офицерской армии, и все это время думал о Жюли, Петрограде и родных. Связи практически не было. Письма с трудом доходили до Феликса Юсупова, отца, с которыми он переписывался и до Д’Эпинье. Дмитрий ужасно хотел домой. Он грезил как бы скорее уехать обратно к Жюли, или в Париж, или в Лондон, но понимая, что Россия уже для него не та страна и что ехать туда никак нельзя, он надеялся, что Жюли уже где – то в Европе. Вестей от девушки все не было, и он начинал нервничать.
В середине обыкновенного, ничем не примечательного дня, в то время как Дмитрий Павлович сидел за своим столом и писал очередные письма знакомым, в дверь вошел английский посол Марлигн. Разумеется, он и ранее так заходил, однако в этот раз он был встревожен и нервозен.
Дмитрию сразу передалось его настроение: и он, думая, что же такого натворил, вопросительно посмотрел на Марлигна.
- Дмитрий, - сказал Марлигн, - к тебе тут один офицер, но он никак не связан с нами. Скорее всего, он из России. Просит, чтобы ты его немедленно принял, у него к тебе какое-то важное известие.
- Проси, - живо ответил князь и приготовился к посетителю.
Через секунду на пороге появился молодой офицер. Красивый, светловолосый, опрятно одетый, улыбаясь, он подошел к Дмитрию и обнял его, восклицая:
- Дмитрий! Как же я рад тебя видеть!
- Костя! Мой друг! – расплываясь также в улыбке, восклицал Романов.
Константин Александрович – юный офицер был хорошо знаком с Дмитрием Павловичем по службе и являлся его хорошим приятелем и другом.
- Костя, что привело тебя сюда? – наконец, после долгого обнимания спросил князь.
- Я бы хотел рассказать тебе все наедине мой друг, если это возможно.
Марлигн подчинился и вышел.
- Садись Дмитрий, так будет проще тебе все воспринимать, - посоветовал Костя.
- Костя, что ты мне хочешь сказать такое, от чего я буду встревожен? Это связано с кем – то из моих родных?
- Это связано с Жюли, Дмитрий.
- Я слушаю.
- Ты же знаешь, я пока в России, а месяц назад я караулил перроны, дожидаясь наших врагов. И я видел, как двое мужчин в сопровождении трех женщин посадили Жюли на поезд. Я не знаю, куда он направлялся, но она была очень слаба, и как мне показалось, не понимала, что с ней, собственно, происходит. Но я видел на руках женщин ребенка. Объясни мне, Дмитрий, что это все значит? Кто этот ребенок? Он – твой? Конечно, я могу ошибаться, и это может быть вовсе не она…
Князь закрыл лицо руками и минуты три безмолвно сидел.
- Митя, послушай меня как старого друга. Расскажи мне всю правду! Эта танцовщица была беременна от тебя?
-Да, - еле слышно пролепетал Дмитрий. – Да! – встав, воскликнул князь. – Но меня больше интересует иное: куда они могли забрать ее и кто они?
- Я не знаю, Митя. Но как же ты теперь будешь смотреть в глаза императору, когда он узнает, что у тебя есть незаконный ребенок от какой – то танцовщицы? Ведь рано или поздно мы прогоним этих бесов, а наш император снова будет царствовать.
- Костя, что за вздор ты говоришь! Прежнюю жизнь уже не вернуть. Ты ничего не знаешь, ничего не знаешь! Она не какая – то танцовщица, она вся моя жизнь!
От негодования и злобы Дмитрий не знал, куда себя деть. Гнев его был настолько велик, что Константин Александрович впервые испугался и на минуту замолчал, наблюдая за действиями Романова.
- Не знал я, - наконец проговорил он, - что судьба, какой – то танцовщицы волнует тебя больше, чем судьба империи. Я всегда был уверен, что эта позорная связь лишь связь, а теперь…
- Замолчи! - закричал князь и, ударив кулаком по столу, продолжил: - твою империю уже не спасти, хочешь быть живым – спасайся сам!
- Да ты просто трус, Митя! Неужели страсть к этой танцовщице затмила твой рассудок? – негодовал Константин.
- Ты сказал все что хотел, Костя? Толку от тебя никакого, а я еще хотел просить тебя помочь мне! Теперь же я желаю одного – выйди вон и на этом наша дружба с тобой заканчивается! – прогремел Дмитрий и, указав на дверь, отвернулся от бывшего друга.
- Что же, благодари меня хотя бы за то, что я имел храбрость и смелость рассказать тебе об этом! Я дурак, приехал сюда ради тебя, а ты… и я не ты – скрываться здесь я не собираюсь в отличие от тебя! За веру, за Царя, за Отечество! – выкрикнул он и, хлопнув дверью, скрылся.
- Сам все узнаю! – проворчал недовольно князь, наблюдая в окно за тем, как его друг садиться в автомобиль.
Позвав Марлигна, Дмитрий Павлович сказал:
- Хочу оформить сделку на продажу моего дома в Петрограде.
- Конечно князь, думаю, это возможно, я все узнаю, подготовлю и сразу же вам все сообщу.
Немного придя в себя и отвлекшись, Дмитрий уже все рассчитал в уме и, обдумав все свои дальнейшие действия, мысленно приготовился поскорее покинуть Персию.
========== ЧАСТЬ II. В ЭМИГРАЦИИ. ГЛАВА I ==========
В июне 1919 года города Франции, Англии, Испании были заполнены русскими эмигрантами, бежавшими из России от гнета большевистской власти. На парижской улице Риволи самой протяженной, одной из знаменитых в Париже в конце площади Согласия и мэрии находился дом.
Дом – высокий и трехэтажный завершал улицу Риволи. Облицованный кирпичной светлой кладкой, дом имел террасу и небольшой балкончик. Терраса вела прямо к искусственному ландшафту, в котором цвели всевозможные цветы, а сзади дома находился небольшой пруд с рыбками и лавочками по бокам. Высокие кусты и кипарисы завершали ландшафт.
Терраса, в которой расположились стулья и столики, служила для отдыха, а балкон на третьем этаже позволял оглядеть всю улицу Риволи. На террасе показалась женщина, она вышла с подносом еды и села на стульчик, но ничего не успела съесть, ибо обернулась на голос девушки, высунувшейся из двери:
- Тетушка, что же вы там, в одиночестве то завтракаете! Идите к нам, тетушка!
- Иду, иду, родная, иду, - проговорила женщина, взяв не спеша поднос и направившись обратно в дом.
Мадам Женевьев Дэглуа была дамой почтенного возраста, не утратившей своей красоты. В меру полная с величавой осанкой, добрыми голубыми глазами, светлыми волосами, широким лбом и тонкими губами она воплощала в себе все качества благородства, как душевного, так и физического.
Ее одежда всегда была чиста и аккуратна, и сегодня на ней было черное укороченное до колен бархатное платье, с лентами на рукавах.
- Элизочка, дорогая моя, где же Жюли? Почему она не завтракает с нами? – спросила, наконец, женщина, садясь подле девушки за стол.
- Вы знаете тетушка Женевьев, Жюли сама не своя последние месяцы.
- Конечно, сама не своя! Она пережила горячку и, слава Богу, мы ее вылечили, да еще и осталась одна на руках с ребенком! А ты Элизочка, так и не сказала, от кого же ее сын?