Вскрикнув, Мария Павловна прижала ладонь к губам и посмотрела на доктора, а Жюли обернулась и ее застывшие глаза устремились на великую княгиню.
- Я могу его увидеть? – спросила Мария Павловна.
- Нет. Сейчас князь отдыхает, и я прошу не беспокоить его. Я оповещу вам, когда его можно будет навестить.
- Пообещайте мне, доктор Шатлер, что вы спасете его! Пообещайте мне, что с ним все будет хорошо! Обещайте мне, обещайте! – закричала Жюли, умоляюще смотря на Ханса.
- Княгиня, я сделаю все возможное, но не могу вам этого обещать в связи с осложнениями, про которые я только что сказал. Идите домой, и отдохните, а я позже вам позвоню, - спокойно сказал доктор Шатлер и направился вглубь коридора.
- Жюли, дорогая моя, пойдем. Мы все переживаем, но так ты только изведешь себя. Да поможет нам Бог!
Мария Павловна обняла женщину, и они не спеша побрели к выходу из санатория. Но Жюли не могла успокоиться. Она все время мысленно возвращалась к палате мужа, представляя его, и от этого ее волнение и нервозность только возрастали, а глаза наполнялись слезами.
Весь февраль прогнозы были неутешительными. Дмитрию Павловичу становилось хуже с каждым днем и весь месяц все были как на иголках. К нему никого не пускали ввиду лечения, которое все равно никакого результата не давало. Промучавшись весь февраль, было понятно, что великому князю уже более не жить и когда это случиться, оставалось лишь вопросом времени.
В первых числах марта в Давосе особенно была прекрасная погода. Несмотря на огромные завалы снега, потеплело, и солнце все чаще выходило из-за серых туч, освещая маленькие кристаллики льда на ветках и спящих растениях. Жюли с детьми и Марией Павловной неустанно дежурили у палаты Дмитрия Павловича, когда из нее вновь вышел доктор Шатлер и, подойдя к ним полушепотом, проговорил:
- Сожалею, что я больше ничем не могу помочь великому князю. Лечение и препараты – все бессмысленно и не сегодня, так завтра, он покинет нас. Поэтому я думаю, вам пора с ним попрощаться, прежде чем его мучения закончатся. Сейчас он в сознании и надеюсь, что сможет говорить. Только заходите по очереди, не громко и будьте мужественны.
С этими словами он поцеловал руки княгиням, как бы прося у них прощение за то, что он не смог спасти великого князя.
Первыми в палату вошли дети – Дмитрий и Мелани. Их долго не было и, выйдя, молчаливые, они держались вместе и вытирали слезы. На все расспросы Жюли о муже они молчали, начиная еще больше плакать и даже Дмитрий, всегда стойкий во всех ситуациях не мог удерживать слезы.
Следующей в палату вошла Мария Павловна. Жюли слышала тихие голоса и всхлипывания княгини, но затем вернулась и она – потрясенная, остолбеневшая, держа около лица платочек которым вытирала от слез глаза, она сказала:
- Жюли, он хочет тебя видеть. Непременно хочет. Скорее иди.
Открыв дверь, Жюли за месяц неведенья наконец-то вошла в палату мужа. В палате было темно и душно, задернутые занавески не пропускали света и окна, не открывающиеся, не могли впустить свежий воздух. Стоя все еще около двери Жюли рассмотрела мужа: он лежал на спине, мертвенно-бледный, с желтоватым оттенком лица, лежал неподвижно, и его слабые руки растянулись вдоль туловища. Княгиня сделала несколько шагов.
- Я скоро умру… - женщина услышала тихий голос Дмитрия и затрепетала. – Жюли, подойди ближе, я хочу в последний раз насмотреться на тебя.
Бывшая танцовщица подошла к кровати и присела на ее край. Перед ней лежал князь: такой родной и все также горячо любим ее сердцем и, взяв его руки, она упала к нему на грудь.
- Дмитрий, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты дал мне все, чего я желала.
Князь улыбнулся, а она плача, целовала его руки.
- Я люблю тебя, моя Жюли. Чтобы там ни было в нашем прошлом, сколько бы я не причинил тебе боли, но я всегда любил только тебя одну. Помнишь нашу самую первую встречу в Юсуповском домашнем театре? Тогда я еще и не мыслил, что моя жизнь измениться, как только я встречу тебя.
Говоря эти слова, Дмитрий Павлович левой рукой касался лица жены, гладя ее волосы.
- Зачем ты все это мне говоришь? – вытирая слезы, лепетала Жюли. – Если нет такого лекарства, способного вылечить тебя, то я вылечу тебя своей любовью. Обещаю, я всегда буду рядом. Моя любовь будет твоим лекарством. Я буду твоим лекарством.
Женщина заметила, как рука мужа постепенно сползла вниз и сам он, замолчал, но все еще улыбался.
- Нет! Не оставляй меня! Дмитрий, не оставляй!
Зарыдав, она уткнулась лицом в его грудь, гладя по голове и целуя его безучастное лицо. Все еще будто живой но, неподвижно лежа, он закрыл глаза и его улыбка исчезла. Жюли подняла руки ладонями вниз, в ту же секунду растормошив Дмитрия и касаясь пальцами его тела, пыталась привести его в исходное состояние.
- Дмитрий! Ну же, посмотри на меня, посмотри!
Но мало-помалу тряся мужа и осознав, наконец, что Дмитрий мертв, княгиня резко встала с кровати и, поднеся руки к губам, прижав их к подбородку, заревела. Ее глаза и руки судорожно бегали и, все еще не приняв и не поверив в смерть мужа на своих глазах, она истошно закричала, закрывая лицо руками и хватаясь за голову, упала на колени.
- Дмитрий! Мой милый Дмитрий!
Кинувшись к великому князю, Жюли обняла его обеими руками
и шепча его имя, прильнув к его лицу, хотела почувствовать то последнее тепло, исходившее от него и покидавшее одновременно.
Сидя на лавочке около палаты Мария Павловна с детьми взволнованно ожидали Жюли, когда услышали из палаты неистовые крики и безудержный плач танцовщицы. Вздрогнув, переглянувшись с детьми, они заключили, что князь только что умер.
- Папочка! – воскликнула Мелани и заплакала, уткнувшись в шею брата и хватаясь за его рукава.
Дмитрий крепко прижал к себе младшую сестру, успокаивая ее. Его лицо было спокойным, и только самый внимательный мог бы рассмотреть слезу, скатывавшуюся у него по щеке. Мария Павловна обняла двоих детей, целуя Мелани и закутав свою руку в ее длинные белокурые волосы.
Последующие дни для Жюли оказались тяжелым испытанием. Подготовку к похоронам она не выдерживала, а слабость и слезы подступившие душили ее и, видя жену брата в таком состоянии, Мария Павловна взяла все на себя. Снова похолодало, солнце запряталось, и на землю вновь опустились огромные сугробы снега, занесшие дороги и, не давая свободно передвигаться.
Похороны были назначены на третий день после смерти Дмитрия Павловича и к обеду сани, запряженные одной лошадью, повезли его гроб на Давосское кладбище Вальдфридхоф. Похоронная процессия, в которой участвовало всего четыре человека, длилась недолго ввиду холодной погоды и как только гроб опустили в замерзшую землю, Мария Павловна собралась уйти с Дмитрием и Мелани, однако Жюли их остановила.
- Давайте еще немого постоим, - проговорила она и подошла к могиле, прижав руки к груди и прошептав французскую молитву.
Жюли уже не смыкая глаза как три дня, была слишком возбуждена и любое неосторожное действие или слово могло ввести ее в истерику, так что Мария Павловна с детьми принялись ждать ее, также шепча молитвы.
Бывшая танцовщица выглядела неважно. Бледная, с обветренной кожей она совсем не прикрывалась шарфом. Ее красные, опухшие от слез глаза продолжали лить слезы, а потрескавшиеся губы от холода все еще шептали молитву. Вдруг она присела на корточки и положила левую ладонь на могилу. Казалось, будто она совсем не чувствовала снега и холода, разливавшегося по телу.
- Жюли, пойдем, - сказала Мария Павловна и, подойдя к золовке, подняла ее. – Ты простудишься, пойдем скорее, пожалуйста.
Повинуясь сестре мужа и обессиленная противостоять, княгиня направилась к детям и все вчетвером, пытаясь согреться, в полном молчании побрели в свой домик близ реки Ландвассер.
========== ЭПИЛОГ ==========
С окончанием Второй мировой войны принесшей так много потерь и боли всему миру, Жюли с детьми и Марией Павловной собрались вернуться обратно во Францию, но новое несчастье парализовало их намеренье. В конце 1945 года скончалась Женевьев Дэглуа. Последние месяцы оказались особенно тяжелы для мадам, и больше не выдержав, ее сердце остановилось.