- О Боже, боже! - выкрикнула Жюли и заплакала. - Я согласна с вами, это убийство… убийство!
Чтобы успокоить ее Феликс обнял девушку и долгое время сидел с ней, пока та не успокоилась и не смогла говорить. Когда Юсупов покидал дом Д’Эпинье, Жюли заметила в руках Феликса какую-то бумажку, которую тот хотел запрятать от глаз девушки.
- Что это у вас?
- Это… Это записка от Николая.
- Мне?
- Она не вам, простите.
- Но я все равно хочу знать о чем она. Прошу, не утаивайте от меня ничего.
- Только потом не плачьте, - предупредил Феликс и протянул Жюли клочок бумаги.
Развернув листок, Д’Эпинье прочла:
«Дорогая моя Марина! Мне страшно тяжело, что я не увижу тебя перед смертью, не смогу проститься с тобой и сказать тебе, как сильно я люблю тебя».
Сдерживая слёзы Жюли протянула записку обратно Феликсу.
- Что теперь будет с ней? - дрожащим голосом произнесла она.
- Общество не принимает ее и в скором времени она уедет. Не переживайте Жюли, вы ее больше не увидите. Она потеряла больше всех.
Прошло несколько дней. Жюли все ещё пытавшаяся отойти от смерти Николая, проводила время дома, почти не выходя в высший свет. После ее падения в Мариинском театре она не хотела возвращаться в то общество, где как была уверена, все ее обсуждали.
Время приближалось к трём часам. Д’Эпинье давшая распоряжение слугам готовиться к обеду находилась в верхних комнатах дома, когда неожиданно кто-то позвонил в дверь. Служанка, юная Мари из Англии отворила дверь. На пороге стоял Дмитрий Павлович. Спустившись к входной двери Жюли удивилась, увидев не званного гостя, но не подала виду.
- Добрый день мадам, - сказал Дмитрий Павлович и прижал губы к руке девушки. - Я бы хотел поговорить с вами наедине.
- Да, прошу, поднимайтесь наверх.
Жюли и Дмитрий поднялись по лестнице. Указав Дмитрию Павловичу на небольшие пуфики находившиеся возле окна, она присела на один из них. Но князь не садился.
- Так о чем вы хотели со мной поговорить? - спросила Жюли.
Подойдя ближе к девушке, Дмитрий Павлович упал на колени и взяв ее руки в свои, эмоционально произнес:
- Мадам, я люблю! О, я жаждал вас с первого момента нашей встречи. Я не прекращал искать вас повсюду в толпе, искать ваш ласковый взгляд, ваши слова… О, не говорите ничего! Я знаю, какую боль и утрату вы чувствуете потеряв Николая.
Дмитрий Павлович остановился, услышав тихие всхлипывания Жюли которые раздались после того, как князь упомянул о Николае.
- О, прошу не плачьте! Мне больно видеть ваши слёзы! - Дмитрий стал страстно целовать руки Жюли.
- Прошу, не нужно… перестаньте! - повторяла девушка задыхаясь от слез.
- Знаю, Николая больше не вернуть! Забудьте его! Ведь есть я… я, который готов отдать за вас жизнь!
- Князь… прошу, оставьте меня… уйдите! - Д’Эпинье вырвала руки и закрыла лицо. Ее рыдания раздавались эхом в доме.
- Хорошо, я все понял, - встав с колен, спокойно произнес Дмитрий Павлович. - Если я вам буду нужен мадам, телеграфируйте.
- Чем я заслужила вашу любовь? Вы — великий князь, и я, простая танцовщица… - плаксиво пролепетала Жюли.
Не ответив на ее вопрос, Дмитрий не спеша направился к выходу, надеясь, что Жюли вот-вот остановит его, но она продолжала плакать. Князь открыл дверь и медленно захлопнул, продолжая слушать всхлипывания Жюли, уже тихие и отрывистые.
========== ГЛАВА VIII ==========
Через неделю в Князе Владимирском соборе давали службу, где каждый мог помолиться за усопших. Следуя совету Феликса, Жюли решила поехать туда. Оказавшись на месте, она выстояла службу и после нее ещё долго, стоя на коленях, горячо молилась. После молитвы ей стало лучше. Гнетущая боль утихла. И хотя не было больше никакой Марины Гейден, но девушка чувствовала, что ей будет трудно в ближайшее время забыть эту ужасную историю.
Вернувшись домой она телеграфировала Дмитрию Павловичу с просьбой принять ее. В это же время ей принесли письмо, в котором говорилось, что ее вновь хотят видеть в Мариинском театре. Через несколько часов она решила сама, не дожидаясь ответа от князя поехать к нему. В дверях ее встретили часовые и слуги, которые провели ее в личный кабинет Дмитрия Павловича. Князь в это время сидел за рабочим столом и разбирал какие-то бумаги.
Помещение, в которое зашла Жюли, было большим и просторным. За кабинетом сразу шло несколько комнат: спальня и гостиная. По бокам два больших окна, много картин, посреди стола миниатюрная лампада. Однотонные стены и пол. Увидев Жюли, князь встал из-за стола.
- Простите, я не вовремя, - тихо пролепетала Жюли.
- Нет, все хорошо. Я читал вашу телеграмму, но не было времени ответить. О чем вы хотели говорить со мной?
Но, не решаясь подойти к девушке, Дмитрий Павлович остался стоять возле стола. Тогда Жюли подошла к нему сама.
- Я хотела попросить у вас прощение. Я не должна была вести себя так грубо. И… - ее голос дрожал, - и не должна была выражаться в такой резкой форме.
- Я прощаю вас мадам, - холодно ответил Дмитрий Павлович. - Что-то ещё?
- Да… - пролепетала Д’Эпинье. - Это с вашей помощью меня хотят видеть в Мариинском театре?
- Да мадам, - живо ответил князь. - Конечно, если вы не хотите, то…
- Нет, я очень хочу. Благодарю.
Наступило молчание. Оба смотрели друг на друга. Дмитрий Павлович первым оторвал взгляд от девушки и уже собирался сесть за стол, как вдруг Жюли прокричала:
- Дмитрий!
И тут же рванулась к нему, заключая князя в объятия и прильнув к его губам. Дмитрий Павлович резко прислонил девушку к стене, запустив руки под подол платья, буквально впиваясь пальцами в ее белоснежную кожу. В свою очередь Жюли прижала князя ещё сильнее, одна рука девушки была зарыта в его волосы, а ее влажные губы без всякого стыда переплетались с губами Дмитрия. Приподняв Д’Эпинье за бедра и схватив за тонкие запястья, одной рукой он скрепил руки Жюли и поднял над ее головой.
Свободной рукой вырвал все пуговицы на верхней части платья. Засыпая шею девушки долгими поцелуями и медленно спускаясь сначала к ключицам, а после к груди, Дмитрий Павлович отпустил ее руки и крепко обнял за талию, а она беззащитно прильнула к нему и обхватила руками его шею. Дмитрий отнес ее на кровать и бросил в порыве страсти. Немного приподнявшись, он опустился на кровать, упираясь на руки.
Придвинувшись к Жюли, князь облачил ее алые губы в поцелуй. Дмитрий оголил и приподнял ногу девушки, прижав к себе, ласково проведя по ней ладонью. Ещё совсем немного и они станут единым целым.
Дмитрий Павлович уже минуту рассматривал Жюли спящую у него на плече. Легонько, ненароком коснувшись, девушки он разбудил ее. Д’Эпинье осмотревшись, поняла, что натворила и начала поспешно собираться, как вдруг горячая рука князя схватила ее за запястье.
- Прошу мадам, останьтесь… - он притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.
- Простите меня, я не должна была этого делать, - проговорила печальная Жюли сквозь обжигающие поцелуи Дмитрия Павловича. Затем вырвавшись из его объятий, она села на край кровати.
- Вы правы мадам, - тихим голосом проговорил Дмитрий Павлович. - Нас могут увидеть, вам пора собираться. Мой водитель вас отвезет.
Между Дмитрием Павловичем и Жюли повисла тишина. Собираясь, каждый думал о том, правильно ли он поступил. Что это было? Плотская страсть или зарождающаяся любовь? Проводив девушку до машины и посадив ее в салон, он вдруг взял ее руки и тихо произнес:
- Мадам, когда я снова увижу вас?
Не дождавшись ответа от Жюли, да и время поджимало, надо было ехать, он в последний раз поцеловал ей руки и закрыл дверь машины, провожая взглядом уже уехавший автомобиль.
Вернувшись домой Жюли обессиленно упала на диван. Она все прокручивала в голове разговор с великим князем, а потом то, как она неожиданно бросилась к нему со всей страстью. Зачем? Что лучше: позволять, чтобы тебя любили или чтобы тебе позволяли любить?