Кендрик вспомнил голос отца за дверью, как тот сказал: «Сейчас девять!» Папа тревожился, думал, что уже поздно. Мама с папой хотели позвать дедушку к Кендрику, а сами уйти. Кендрик отчетливо слышал их голоса за дверью — хоть раз они не пытались ничего скрыть от сына.
— Несколько минут, — сказал Кендрик. — Пять. Или десять.
— Что же с ними случилось? — спросил Джо и снова закусил губу до крови.
Кендрик этого не знал. Он лежал в постели, когда услышал мамины слова: мол, в окно стучит соседка, миссис Шейн. А потом папа прибежал в комнату, крича и прижимая ладонь к груди, и между пальцами сочилась кровь. Папа схватил Кендрика за руку и выдернул из кровати так грубо и с такой силой, что чуть не вывихнул сустав. В гостиной Кендрик увидел маму: она сидела на корточках у камина и плакала. Ее блузка тоже была в крови.
Сперва Кендрик подумал, что папа ударил маму и теперь злится на него. Думал, папа хочет наказать его и поэтому запихивает в каморку под лестницей.
— Кендрик, они в доме! Нас обоих укусили, и меня и маму!
Дверь за мальчиком закрыли, потом он услышал чьи-то шаги.
Чужие шаги. И страшный крик.
— Они недолго оставались у дверей. Минут десять. Потом сказали, что им надо уйти. Им захотелось спать, и они боялись оставаться рядом со мной. А потом ушли надолго. Их не было много часов. Наконец мама снова пришла и стала стучать в дверь. Спрашивала, сделал ли я домашнюю работу по математике. Сказала, нужно ее сделать.
Кендрик никогда раньше этого не говорил, и сейчас его глаза были полны слез.
— Поэтому ты все понял? — спросил дедушка Джо.
Кендрик кивнул. Из носа на куртку капнуло, но мальчик не стал вытирать. Мама велела не открывать дверь до тех пор, пока не придет дедушка Джо и не скажет пароль. Велела не слушать больше никого.
— Ты хороший мальчик, — дрожащим голосом выговорил Джо. — Хороший.
Целых полгода старик надеялся, что ему просто показалось. У крыльца дома Кэсс толпилось целое стадо тварей. Большую их часть Джо просто передавил пикапом, когда подъезжал к двери. Это оказалось просто. А как только вышел наружу, оставшиеся кинулись на него. Их было не меньше десятка: старик, пара подростков, женщины. И шустрые какие! Джо палил налево и направо во все, что шевелится.
— Папочка?
В самом ли деле он услышал ее голос за секунду до выстрела? Потом Джо все убеждал себя, что показалось. Разве могла она говорить с ним, помнить, что он ее отец? Ему почудилось от страха, когда он увидел лицо дочери с дырой во лбу, проделанной пулей из глока.
Ведь это существо уже не было его Кэсс. Ее блузка была вся в крови, кровь капала изо рта, в зубах застряли ошметки мяса, как и у других гадов. Эта тварь не имела с Кэсс ничего общего, просто не могла иметь.
Ему и раньше говорили, что твари могут издавать звуки. Они ходят как люди и выглядят как люди. У свеженьких красное дерьмо еще не проступает под кожей и пару дней моторика остается прежней. Все знают, что свеженькие могут довольно быстро бегать.
Но если они могут и говорить по-человечески, узнавать знакомых…
Тогда люди обречены.
Эта мысль тихо и спокойно всплыла в уме, вышла из той части души, которая уже сдалась, приняла неизбежное.
Солдатик сказал, у Джо есть десять минут. Или пять.
Джо надавил на газ сильнее. Нога казалась деревянной, но все же стрелка спидометра полезла вправо, застыла на девяноста. Нужно увезти Солдатика как можно дальше от сыновей Майка. Судя по их виду, они могут бежать день и ночь. Нужно увезти Солдатика…
Во рту пересохло до боли.
— Солдатик, у нас беда. — Джо очень хотел взглянуть на внука, но не мог себя заставить. — Ты ведь понимаешь, что плохи наши дела?
— Да.
— Нам нужно наметить план, как в прошлый раз, когда ты еще был дома с родителями.
— Придумать пароль?
— Теперь пароль не поможет. — Джо вздохнул.
Кендрик ничего не сказал.
— Не возвращайся в наш дом! — приказал Джо, решившись. — Там опасно.
— Но мама и папа могут вернуться.
Тогда Джо все же посмотрел на мальчика. Тот отодвинулся как можно дальше, прижался к дверце.
— Я соврал тебе, — сказал Джо, мысленно проклиная себя. — Ты же знаешь, они не придут. Ты и сам говорил, что с мамой стало плохо. Ты сам это слышал. Это значит, и папа твой сделался таким же. Они были во дворе, когда я приехал. Солдатик, мне пришлось ее застрелить. Я прострелил ей голову.
Кендрик смотрел на него неподвижными, широко раскрытыми глазами, полными страха и гнева.
Вот и хорошо, Солдатик. Разозлись посильнее.
— Раньше я не мог тебе сказать. А сейчас рассказываю не просто так…