Писатель Скотт Вестерфельд недавно сам испытал, что значит потерять родителя, и этот случай вдохновил его на написание романа «Левиафан», альтернативной истории Первой мировой войны. Смерть отца, в данном случае эрцгерцога Франца-Фердинанда, приводит к тому, что мир главного героя буквально распадается на части. Нижеследующий рассказ — еще один пример того, как смерть близкого человека бывает равносильна крушению мира.
Оживление мертвых, в некотором смысле, сулит людям надежду на то, что и для них смерти больше не будет. Однако кое-кому подобная перспектива может показаться весьма мрачной и нежелательной.
Пола Гейнс была готова к смерти.
Или можно выразиться по-другому: она больше не была готова жить, после того как телефонным звонком ее вызвали в эти далекие края и здесь она, глядя в мертвые глаза отца, сказала незнакомому человеку: «Да… это он».
Сейчас Пола сидела в ванне и медленно поглаживала предплечье плоской стороной ножа, который стащила из общей столовой хостела, и эта разница в дефинициях больше не имела для нее значения. Спешила ли она навстречу своей смерти или прочь от жизни — важно было только то, как быстро удастся со всем покончить.
Отражение, которое она видела в спокойной, уже остывшей воде, казалось незнакомым. Годы, прожитые Полой на грешной земле, были полны горьких жизненных уроков, но, спасибо этому внезапно свалившемуся «дару судьбы», смысла продолжать существование практически не оставалось.
До того как посреди очередной бессонной ночи ее поднял с постели телефонный звонок, вынудивший бросить все и мчаться в Лондон, она полагала, что способна, по крайней мере, притворяться счастливой, хотя на самом деле она и счастье являлись понятиями несовместимыми. Но в этот день у нее уже не осталось сил на притворные улыбки, и собственное непривычно мрачное лицо казалось незнакомым.
Мрачное и уже почти безжизненное…
Она перекинула нож из правой руки в левую; вода в ванне покрылась легкой рябью, отражение исказилось, и девушке почудилось, что она видит лицо своей сестры. Когда колыхание волн достигло максимума, на нее будто бы глянула мать. Пола в ярости хлопнула ладонью по поверхности воды, чтобы лица исчезли. Смотреть на них было невмоготу. Мать, сестра — обе они мертвы. Взрыв, унесший их жизни, был такой силы, что от лиц ничего не осталось. Власти не смогли даже найти подходящие части тела, чтобы предъявить Поле для опознания.
Тело отца, погибшего при теракте, тоже было изуродовано, но все же узнаваемо.
Но если ей и предстоит еще увидеться со своей семьей, то разве что после смерти.
На этот раз — после собственной смерти.
Пола повернула лезвие ножа и прижала острый край к запястью. Когда она уже собиралась сделать длинный глубокий разрез — Пола прочитала в Интернете, что это необходимо для успеха замысла, — в дверь ванной комнаты раздался громкий стук. Рука Полы дрогнула, и лезвие лишь самую малость распороло кожу. Несколько капелек крови скатились по кисти в воду.
— Кто там? — с невольным удивлением спросила Пола, не думавшая, что ей придется произнести в этой жизни еще хоть слово.
— Вы здесь не одна, другим тоже нужно в ванную! — крикнула из-за двери какая-то женщина.
— Одну минуточку, — отозвалась Пола.
Она смотрела, как упавшие в воду красные капли крови сначала розовеют, а потом растворяются целиком. На мгновение показалось, что и мысли о самоубийстве были всего лишь сном. Но нет, они вполне реальны и всегда будут реальными. Пола попробовала представить, кто же ее окликнул, кому из женщин, с которыми она виделась за завтраком, мог принадлежать этот голос из-за двери. Лиллиан, которая на короткое мгновение крепко сжала ей руку, когда передавала мармелад? Дженнифер, которая не нашла в себе сил встретиться с ней взглядом? Кто-то еще? И хотя Пола не смогла опознать голос, она вспомнила, что все соседки по столу очень тепло и с симпатией отнеслись к ней, когда узнали цель ее приезда в Англию. И потому она подумала: нет, не здесь. Не делай этого здесь. Пола вовсе не хотела, чтобы новым подругам — пусть знакомство и было очень поверхностным — пришлось иметь дело с последствиями ее поступка. Нельзя впутывать в свои неприятности людей, которым она смотрела в глаза, которые отнеслись к ней с пониманием и будут переживать, что не смогли ее вовремя остановить. Женщины, с которыми Пола здесь встретилась, пусть случайно, заслуживали лучшего. В таком духе ее воспитывала мать.
Мать…
Пола медленно погружалась в воду, до тех пор пока голова полностью не скрылась, а колени, наоборот, не высунулись из теплой воды на прохладный воздух. Она задержала дыхание, чтобы насладиться тишиной. Вот бы лежать так, пока вместе с последним глотком воздуха не исчезнет и эта комната, и этот город. Все. Пола не дышала так долго, как могла, но наконец воздух тучей пузырьков вырвался между губ, и она быстро села в ванне, в этой чужой комнате, в этой чужой стране.
Поспешно одевшись, она чуть ли не бегом направилась в свою убогую комнатушку. Даже это она едва смогла себе позволить. Там Пола схватила рюкзак, запихнула нехитрые пожитки и, не сказав никому, что выезжает, быстро покинула хостел.
Если она собирается нынче свести счеты с жизнью, пусть ее при этом окружают совершенно незнакомые люди.
Едва официантка поставила чашку на стол, Пола с жадностью отхлебнула кофе, обожгла язык и лишний раз вспомнила, что жизнь означает боль. По крайней мере, для нее это была непреложная истина. Проклиная свою поспешность, она подула на горячую жидкость. Пола понятия не имела, как другим людям удается жить радостно и счастливо — ее жизнь всегда была наполнена нетерпением и болью.
Пола надеялась, что отчаяние, охватившее ее еще дома и только усугубившееся здесь, на этот раз окажет услугу и наградит терпением, чтобы она смогла протянуть еще немного, вернуться на родину и уже там спокойно умереть. Однако все эти хлопоты и треволнения не оставляли надежды на подобный исход. Проблемы, связанные с извлечением останков родных; торговля с местным похоронным бюро по поводу соответствующих гробов; переговоры с авиакомпанией насчет доставки их на родину — все это оказалось слишком сильным испытанием. Как назойливые мухи, навалившиеся сложности не давали покоя, лишали сна, мутили рассудок. Ей трудно было даже просто оценить, насколько это непомерная ноша — быть единственным осколком от целой семьи и отвечать за все. Никто бы никогда прежде не смог представить Полу в подобной роли, но теперь…
Процедура опознания тела отца оказалась чрезвычайно тяжелой. На все прочее у Полы просто не осталось сил.
Даже на то, чтобы просто жить дальше.
Все утро Пола бродила по улицам города, в котором раньше и не думала когда-либо побывать. Под конец горящие огнем ноги стали заплетаться, и девушка была вынуждена присесть за столик в уличном кафе. Много часов она просидела на солнцепеке, не находя в себе сил подняться и с досадой наблюдая за прохожими, которые целеустремленно неслись по своим делам, — жизнь била ключом. Ковыряясь в тарелке с остатками лимонного пудинга, больше похожего на дохлую медузу — странный десерт со странным названием, — Пола гадала, с чего ее отец всегда так стремился посетить эту непонятную страну.