— Хорошо, благородный вер Семманус, — перебил некромант. — Что вам угодно, сэр рыцарь?
— Ваше имя, странник, имя вашей спутницы и подорожная.
— Подорожная? — спокойно осведомился Фесс.
— Скреплённая сигнатурой кастеляна службы его светлости маркграфа в одном из коронных замков, — как по писаному продолжал рыцарь. Рука его в боевой кольчужной перчатке лежала на эфесе меча.
— Вы не узнали меня, сэр Конрад?
Пикинёры стояли мрачно и молча, однако наконечники копий смотрели прямо на запряжённых мертвяков. Солдаты не выказывали страха.
— Узнаю ли я вас, странник, или нет — значения не имеет. — Любой другой, наверное, произнёс бы это напыжившись и раздуваясь от важности, но вер Семманус не пытался скрыть отвращения и потому не казался смешным. — Подорожную. И имя вашей спутницы.
— Вы отменно вежливы, сэр рыцарь. — Некромант поднялся. Этиа растерянно хлопала ресницами, глядя то на него, то на молодого вер Семмануса.
— Подорожную. И не думайте, что вид этих ходячих мертвяков, лишённых посмертного покоя вашим тёмным искусством, испугает меня или моих людей. Народ тёртый. Насмотрелись.
— Отрадно слышать, — сухо сказал Фесс, спускаясь с двуколки. Глефу он держал в опущенной левой руке.
Даром что «народ тёртый», копейщики вер Семмануса подались назад.
Рыцарь, однако, не пошевелился. И даже не подумал убрать руку с длинного меча-бастарда.
— Подорожную отдайте Артеуру.
Немолодой пикинер, в видавших виды кирасе и бацинете, со значком сержанта * на левом оплечье — серебряная восьмиконечная звезда над гербом вер Семманусов — взял копьё к ноге, протянул руку в боевой перчатке грубой кожи.
— Подорожную, — повторил вслед за своим рыцарем.
Некромант поднял глаза. Поверх крыш караульни, поверх тёмных вершин леса в лунном свете над чащей плясали смутные крылатые тени, что-то навроде летучих мышей, но с неправдоподобно широкими крыльями.
Бесплотными, само собой.
Мир болен, мир гниёт изнутри. И он, некромант Фесс, некромаг Неясыть, не знает, как его излечить.
Вот и сейчас — летучие тени над лесом предвещали…
— Имя моей спутницы — Этиа Аурикома, из… из Саттара, что в Эгесте.
Сержант набычился.
— Не слыхал. А ты, маг, зубы не заговаривай!..
— Как это «не слыхал»?! — голосок Этии дрожал, но возмущения от этого в нём меньше не становилось. — Саттар известен вельми, и в наших землях, и в окрестных! Нас и в Эгесте знают, и в Мекампе, да и в самом святом граде Аркине!..
— Сержант! Мастер Артеур! — другой пикинёр, тоже немолодой, с выбивавшейся седою бородой.
— Чего тебе, Тамас?
— Слыхал я про Эгест! Когда молодой был, на востоке служил!.. Только… думал, что сказки всё это, байки…
— Довольно! — рыцарь поднял руку. — Маг, имеете подорожную?
— Нет. — Фесс упёр глефу в землю. — Не имею, сэр Конрад.
— Тогда, — злорадно объявил молодой лорд, — по слову и указу его светлости маркграфа, я должен тебя задержать. Заковать в колодки и отправить коронному дознавателю его светлости.
— Колодок не хватит — заковывать всякого без подорожной, — невозмутимо заметил некромант. — Если хватать всех бродяг и нищих, или мелких купчиков, снующих меж городами. К тому же, когда покидал я достойный град Стилкрест, ни о каких подорожных никто и слыхом не слыхивал. А прошла всего неделя!..
Рыцарь не дрогнул. Слегка кивнул своим, и Фесс в один миг оказался в кольце. Острия копий тускло блеснули рыжим в свете факелов.
Этиа Аурикома взвизгнула.
— Бросай оружие, некрос, и без глупостей, — клинок сэра Конрада почти упирался Фессу в горло. — У меня ладанка с мощами самого святого Каброна Санданского!..
— Бросать хорошие и дорогие вещи никогда не следует, — холодно заметил некромант. — Сержант, прими, — и он сунул глефу опешившему Артеуру. — Смотри за ней как следует. И я бы посоветовал всем — вас, сэр Конрад, не исключая, — постараться укрыться внутри. Надеюсь, запоры у вас достаточно прочные, а мощи и обереги — и впрямь действенные.
Сэр Конрад ухмыльнулся. На верхней губе едва-едва пробивались усики, и усмешка вышла по-мальчишески жестокой — словно он собирался замучить сейчас щенка или котенка.
Меч он не опустил.
— Железы! — скомандовал рыцарь, не отводя взгляда.
— Над лесом, — Фесс глядел поверх воронёного бургиньота сэра Конрада, — вьются, если мне не изменяет взор, крылатые гиббеты, духи виселиц и тому подобных мест. И, хотя утро уже близко, храбрым воинам его светлости маркграфа не стоит рисковать.
Копейщик, державший заржавленную цепь, замешкался, выворачивая шею; его примеру последовали остальные.