Дров притащил не так уж и много, но на пару дней хватит. Это не просто так, это два дня жизни. Удачный, в целом, поход меня вдохновил и в голове полно амбициозных планов по дальнейшей разработке окрестных ресурсов. Теперь главное — не обнаглеть и не зарваться, потому что любая ошибка может стоить мне жизни, а за мной — и семье. Подвернул ногу — и привет, не доползёшь по такому морозу на пузе, замёрзнешь раньше. Поэтому — только тщательное планирование и осторожность, никакого «авось».
С утра попили чаю с печеньками, как аванс будущих благ — у семейства поднялось настроение и даже некоторая бодрость объявилась. Казалось бы, ерунда какая, — кучка берёзовых поленьев, пачка чаю, да кулёк печенья, а поди ж ты — позитив налицо. И дрова берёзовые пахнут иначе, и вообще первая перемена к лучшему, с тех пор, как мир сломался. Я добавил хорошего настроения детям, запустив генератор — Старшая с Младшим немедля сбежали от постылых стен в виртуальные просторы «Скайрима», а я в мастерскую, готовить оборудование и снаряжение для следующего похода. На этот раз я собираюсь основательно — не на разведку, а на добычу ресурса. Дети счастливы — такого долгого «генераторного времени» у них давно не было. Топлива, конечно, пожгли лишку, но мне нужно много времени на подготовку, я прикинул, что это окупится.
Глава 4
Я тащусь по поверхности как ездовой олень — система ремней, перекрещиваясь на груди, уходит за спину, где цепляется карабинами за передок новых модных саней. Короб-лодка из OSB с высокими бортами на четырёх полозьях из двух пар лыж, моих и жены. Импровизированные нарты легко скользят по снегу, а за ними разматывается с катушки цветная бечёвка из лавсанового волокна. Верёвочка закреплена за шест с фонариками и нужна для прокладки прямой тропы до соседской бани. Сейчас я иду неровным зигзагом, стараясь держаться своих вчерашних следов, но всё равно сбиваясь с курса, останавливаясь и сверяясь с фонарями, но впредь между двумя точками будет натянут тонкий красный тросик. Тогда даже это жуткое, выключающее вестибулярный аппарат отсутствующее небо, не помешает мне двигаться туда-сюда по прямой.
С нартами чувствую себя настоящим полярным исследователями Антарктики времён великих открытий — Амундсеном или Скоттом. Лучше тем из них, кто выжил — не могу сходу припомнить, которому повезло. С одной стороны, им приходилось даже похуже моего — температура не многим выше, зато ветер и метели, а с другой — им было куда выбираться из той Антарктиды, а мне, похоже, некуда. Но, в целом, их пример меня вдохновляет — они не одну сотню километров тащились до полюса и обратно, а мне какие-то жалкие полтораста метров одолеть. И действительно — в этот раз дошёл бодро, почти не блукал, хотя заметил странное явление — мои вчерашние следы довольно сильно сгладились, хотя, казалось бы, должны пребывать вечно, как отпечаток подошвы Нила Армстронга в лунной пыли — если, конечно, американцы действительно туда летали. Тем не менее, несмотря на отсутствие ветра и осадков, перемороженный в мельчайшую пыль снег как-то саморазглаживался. Возможно, от электростатики или каких-то других, неизвестных мне явлений. Там, где я вчера тащил дверь с дровами, след, хоть и оплывший, хорошо различим, а вот неглубокие следы от снегоступов превратились в невнятные плоские лунки.
Я торжественно вбил поглубже — так, чтобы достать до плотных сло в, — лыжную палку в снег и привязал к ней тросик. Теперь вдаль уходит символически красная нить, на конце которой горят два огонька. Поярче — от электрического, потусклее — от свечного фонарей. С нарт я снял элементы большой деревянной рамы, из которых собрал квадратную конструкцию, разместившуюся вокруг пролома в крыше. К ним, с трудом вставляя руками в толстых варежках болты в заранее просверленные отверстия, закрепил самодельную стрелу с полиспастом. Теперь, когда у меня свой небольшой шахтный копер на ручной тяге, можно переходить к добыче ископаемых.