Младший в свои пять переживает только о недоступности «Ютуба» с новыми сериями «Тоботов» и «Фиксиков». Когда мир сломался, мобильный интернет пропал вместе со всеми прочими радиосигналами. Радио и телевидения тоже нет, как и сигнала GPS со спутников. Впрочем, на DVD-дисках целая прорва кино и мультиков. Мы смотрим их вместе, каждый условный вечер — всё же какая-то культурная программа. А так больше читаем по углам, каждый со своего ридера — кроме Младшего, он пока только осваивает печатное слово. Хорошо, что мы при ремонте квартиры вывезли сюда все бумажные книги из города. В крайнем случае, ими можно топить печку.
Старшая в свои тринадцать — одна сплошная подростковая депрессия. В этом возрасте и так довлеет мучительное «кто я и зачем я?» и «обоже, у меня ТОЛСТЫЕ НОГИ!!!», а теперь ещё и вся социализация похерена. Есть ли жизнь вне «ВКонтактика»? С кем кокетничать, с кем дружить, в кого влюбляться? Мотает нервы. В первую очередь матери — на меня-то где прыгнешь, там и отскочишь. Срывается на Младшего, который со скуки бывает навязчив. «А-а-а! Она меня пнула!» — «А чего он ко мне лезет, чего?». У одной злоба, у другого рыдания. Давит обстановка. Особенно с тех пор, как мы потеряли второй этаж и Старшей больше негде толком уединиться. Приходится спать в коридоре у печки. Это самое тёплое место в доме, но и личного пространства никакого. Тяжело. А кому легко? Вру ей, что все непременно скоро закончится, а после того, как она со скуки прочитала столько книг, ей по литературе не то, что пятёрку — памятник поставят. Конный, на гранитном постаменте во дворе школы.
Электронная библиотека у меня огромная. Читать — не перечитать. Дважды в день мы запускаем генератор, чтоб пополнить аккумуляторы автономки, закачать насосом воду из скважины, продуть дом принудительной вентиляцией и зарядить все гаджеты, от моего ноутбука до дочкиного айфона. Всплываем, так сказать, на перископную глубину. Айфон старый, поза-позапрошлой модели, но она держится за него, как за якорь нормального. Артефакт несломанного мира. Читать удобнее с ридера, интернета нет, но она гоняет на нем пару простеньких игрушек. Сидит в своём углу у печки и тычет пальцами в экранчик, завесившись от нас волосами — изображает собой символ отрицания реальности. Сейчас даже в туалете надолго не уединишься, холодно. Дверь закрывается строго на тот момент, когда он используется по назначению, в остальное время стоит нараспашку, чтобы был теплообмен с остальным домом. Иначе моментально остынет, и трубы замёрзнут. Засидевшись там, рискуешь примёрзнуть к унитазу.
Канализация ещё работает, как ни странно. Я ожидал, что переливной трёхкамерный септик промёрзнет, и у нас будут большие проблемы, но, видимо, слой снега работает теплоизоляцией, а регулярно поступающая туда по сливу горячая вода поддерживает плюсовую температуру. Подвал начал подмерзать, приходится открывать люк, чтобы попадал из дома тёплый воздух. Фундамент утеплён и отсыпан окатышем пемзы, холод подбирается к подвалу снизу. Это тревожный симптом — значит, почва уже глубоко промёрзла и септик тоже в опасности. Каждый день выливаю в трубу ведро нагретого на печке кипятка, не знаю, поможет ли… Если бы сразу укрыть люки и почву над баками утеплителем, но кто знал? Теперь уже до них не добраться — тепло, идущее от септика, подтопило снег снизу, и он образовал ледяную броню толщиной в метр. Хорошо хоть, трубы глубоко и в теплоизоляции. Будем лить кипяток и надеяться на лучшее. Душ теперь — недоступная роскошь, купаемся в корытце, поставленном в ванну. Потом этой же водой моем посуду, только споласкиваем чистой — посудомоечная машина, разумеется, недоступна тоже. Вода греется на печке в вёдрах. Ничего страшного, наши деды только так и жили. Греть воду электричеством, как было до того, как мир сломался — недопустимая роскошь. Топлива для генератора осталось около семидесяти литров, хотя в начале было почти двести: пятьдесят в баке генератора, сорок пять в баке машины, и пять канистр по двадцать литров. Вначале казалось, что все это не может быть надолго, и бензин жгли активнее. Теперь экономим, конечно. Свет с аккумулятора по параллельной, низковольтной линии на двенадцативольтовые светодиодные светильники. Они во всех помещениях при постройке дома были смонтированы как аварийные — электричество тут и до того, как мир сломался, частенько отключали. Ненадолго, но регулярно. На генератор наскрёб не сразу, поэтому первой аварийной системой была низковольтная, потом — двухкиловаттный преобразователь с двадцати четырёх на двести двадцать, с двух «танковых» аккумуляторов на сто ампер-часов каждый, но низковольтная разводка осталась. Я для неё с машины снял аккумулятор. Черта теперь в той машине? Когда я сообразил слить бензин и снять батарею, пришлось уже копать к ней тоннель. Второй тоннель — к дровнику. Он очень важен, поэтому, когда снег встал выше моего роста и дорожка превратилась в подснежный ход, я обдул его газовой тепловой пушкой. Своды и стены схватились льдом, стоит прочно. Когда идёшь за дровами с фонариком, то лёд красиво переливается в луче света, вид необычный и почти праздничный. Сначала даже «гуляли» там, чтобы хоть как-то выйти за стены дома, но теперь каждый поход — как выход в открытый космос. Несмотря на слой снега сверху, температура в тоннеле ниже, чем могут показать наши градусники, имеющие оптимистичный минимум в минус пятьдесят. У нас же не Оймякон и не Норильск, тут, пока мир не сломался, и минус тридцать раз в год на три дня случалось. А теперь наверху, над снежным покровом, спирт замерзает. Я утешаю себя тем, что спирт, наверное, не совсем чистый, так что там не минус сто, а всего градусов семьдесят-восемьдесят… В тоннеле к дровнику спирт ещё не замерзает, в нем теплее — воздухообмен с домом, пришлось пробить отнорки к вентканалам. Принудительная вентиляция работает через рекуператоры, сберегая тепло, но всё равно потери неизбежны.