— Думаю, достаточно просто раздеться.
Он вздрагивает.
— Слушай, может, включим отопление? Тут как-то хол…
Я снимаю рубашку. Стэнли вцепляется в край кровати, словно сейчас упадет.
Руки у меня немного трясутся, пока расстегиваю застежку лифчика, затем лифчик падает на пол. Зрачки у Стэнли расширяются, а кадык ходит вверх и вниз, когда он сглатывает.
— Ух, — голос его звучит тихо и почти бездыханно. Не понимаю, чему тут изумляться. Просто грудь. У любой девушки она есть.
— Они маленькие, — отмечаю я.
Он моргает.
— Что?
— Мои сиськи.
— Совсем нет. Не маленькие, в смысле.
Я смотрю вниз.
— Ну это факт.
— Они идеальные. Просто… — он издает короткий нервный смешок. — Несколько странно слышать от тебя слово «сиськи». Это как если бы мистер Спок сказал «ублюдок» или что-то такое.
Я пожимаю плечами.
— Они прекрасные, — ласково говорит он. — Ты — красивая.
Эти слова смущают меня, заставляют чувствовать себя голой гораздо больше, чем просто без лифчика. Он не должен говорить такие вещи.
Воздух в номере мотеля холоднее моей кожи. На руках и груди появляется гусиная кожа, грудную клетку распирает, я изо всех сил пытаюсь вернуть дыхание под контроль. Не знаю, возбуждение ли это, но я очень явственно ощущаю свое тело, больше обычного. Сквозь чулки я чувствую шершавость ковролина под стопами, вес собственных костей, шепот крови, бегущей сквозь мозг и сердце. Дыхание учащается, и грудную клетку сдавливает.
Руки все еще трясутся. Мне что, страшно?
Я не беспокоюсь за техническую сторону дела, она довольно простая. Прошлой ночью я попробовала сделать это пальцами, и, несмотря на небольшое жжение, было не больнее, чем когда случайно натыкаешься на стул в темноте по дороге в туалет. Нет, я боюсь, что сделаю или скажу что-то, что все испортит, и он в отвращении отвернется от меня. Или что я запаникую.
Но решения своего я не изменю. Не сейчас.
Я стою голая по пояс и говорю:
— Раздевайся.
Он возится с первой пуговицей на рубашке. Затем начинает искать провод от лампы, чтобы выключить свет.
— Не надо, — говорю я.
Он замирает.
— Мне нужно видеть, что я делаю.
Мышцы на его шее напрягаются, он сглатывает:
— Окей.
Меня охватывает сомнение, сеть проводков и струн с силой растягивается по всему телу, и я снова начинаю гадать, хочет ли он всего этого. Может, он передумал. Может, он разочарован видом моей по-мальчишески плоской груди и костлявых ключиц. Я никогда особо не задумывалась о своем теле и его привлекательности, но если взглянуть объективно, похвастаться мне особо нечем.
Затем я опускаю взгляд на его ширинку и замечаю, как она оттопырилась.
Несколько секунд я просто неподвижно смотрю. По телу пробегает дрожь. Но не от страха — от возбуждения.
Вот доказательство. Он делает это не потому, что я попросила, не из жалости ко мне. Он этого хочет. Он хочет меня.
Мое дыхание внезапно становится очень громким и нетерпеливым.
Я замечаю, что он уставился на мою грудь. Он замечает, что я заметила, и отводит глаза.
— Хочешь потрогать их, — говорю я.
— Да, — голос у него низкий и хриплый, словно горло болит.
В голове звенит, внезапно мне становится тепло.
— Давай.
— Ты уверена?
Я киваю.
Он сглатывает, поднимает руки. Опускает их. Набирает побольше воздуха в легкие и снова поднимает.
Первое прикосновение словно прыжок в ледяной бассейн жарким летним днем. Первые несколько секунд кажутся невыносимыми, но затем шок рассеивается, и я плыву. Затаив дыхание, я смотрю, как его пальцы гуляют по моей груди. Он большим пальцем проскальзывает по моему соску, затем проводит медленным движением вокруг, и где-то внутри мое тело приятно подрагивает.
Я теряю равновесие, голова начинает кружиться. Моя нервная система уже начинает перегружаться. Мне нужно остановиться.
Я хватаю его за запястья и опускаю его руки. Он вцепляется в покрывало. Я закрываю глаза и медленно вдыхаю, нащупывая свой центр контроля. Мир вокруг меня перестает плыть, я открываю глаза.
— Ложись, — говорю я, — на спину.
Он вытягивается на кровати и лежит напряженно, руки вдоль тела, ноги вместе. Я кладу руку ему на пах.
Его бедра вздрагивают, рот приоткрывается, а глаза смягчаются и увлажняются.
— Твою ж мать, — выпаливает он. — Извини.
Я отстраняюсь.
— Тебе больно.
— Нет, просто неожиданно. Было… Было приятно.