Я тянусь к первой пуговице его рубашки. Он мгновенно напрягается. Он начинает поднимать руки.
— Руки на кровать, — приказываю я едва слышно. Он снова сжимает кулаки на покрывале. Я расстегиваю еще одну пуговицу.
— Погоди, — резко вмешивается он. — У меня нет презервативов.
— Я принесла один. — Я роюсь в кармане толстовки, висящей на стуле, и извлекаю маленький серебристый пакетик, который заранее купила в мини-маркете.
— У тебя же нет аллергии на латекс.
Он качает головой.
— Хорошо. — Я кладу пакетик на покрывало и принимаюсь за следующую пуговицу.
— П-подожди. Давай не будем так торопиться.
Я замираю, почти не касаясь его.
— Что случилось, — спрашиваю я.
Мышцы на его лице напрягаются.
— Ничего.
Я не двигаюсь. Я что, делаю что-то не так? Едва-едва заметно я касаюсь его бедра. Веду палец к маленькому металлическому язычку ширинки и расстегиваю ее на пару сантиметров. Он лежит в полной неподвижности. Я расстегиваю молнию еще чуть-чуть, он закрывает глаза. Пот поблескивает у него на лбу.
Начало положено, но я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, как это должно случиться.
Когда я начинаю говорить, голос немного дрожит, несмотря на все попытки держаться уверенно.
— Я никогда не занималась этим раньше, поэтому скажи мне, если я делаю что-то не так.
Его глаза разом открываются.
— Что?
Я сразу понимаю, что сделала ошибку, и прикусываю язык.
— Что ты только что сказала?
— Ничего. — Я начинаю расстегивать его ширинку, но он хватает меня за запястье. Я отдергиваюсь.
Он отпускает меня, моментально садится и смотрит в упор.
— Ты девственница?
— Это не имеет значения.
— Пожалуйста, просто ответь мне.
Не знаю, что произойдет, если скажу ему правду, но врать я не умею. У меня никогда не получалось хорошо врать. Поэтому я просто молчу.
Он закрывает лицо руками.
— Боже мой, — шепчет он.
Я жду несколько секунд, но он больше ничего не произносит. Грудную клетку неприятно сдавливает.
— Ты хочешь продолжить, — спрашиваю я.
Он медленно опускает руки.
— Прости, я не могу. Я думал… в смысле, в парке, когда ты спросила меня, хочу ли я… Я подумал, что ты уже занималась этим.
В груди больше нет напряжения, она пустая, онемевшая.
Мне как будто стало легче. Этот мир мне хорошо знаком и понятен, мир, в котором двери человеческих связей для меня закрыты. По какой причине — не имеет значения. Самое главное — все кончено, я отворачиваюсь.
Он произносит мое имя, но я не смотрю на него. Я поднимаю лифчик и надеваю.
Он встает и зовет меня:
— Подожди, ты что делае?..
Я отхожу.
— Все в порядке. Я пойду.
Я поднимаю свою рубашку. Все тело внезапно кажется жестким, и двигаться больно, но я все равно надеваю рубашку. В голове странно звенит. Нужно выбраться из номера. Нужно добраться домой, забраться в ванну и завернуться в одеяло.
Он снова произносит мое имя, громче, но его голос кажется приглушенным, словно доносится сквозь метры воды.
Я направляюсь к двери. Он преграждает мне путь. Его расстегнутые брюки начинают спадать с узких бедер, он наспех застегивает молнию.
— Послушай меня, пожалуйста! Если бы я только знал, что это твой первый раз…
— Я не понимаю, какое это имеет значение.
— Большое! Что я за человек, ты думаешь?! Ты что, думаешь, я действительно стал бы… — Он замолкает и краснеет. — Может, мне стоило тебе сказать.
— Что сказать.
Он сжимает челюсти. Краска еще больше заливает его лицо.
— Я тоже никогда раньше этого не делал.
Я смотрю на него в упор. Отчего-то мне никогда не приходило в голову, что он может оказаться таким же неопытным, как я. Прежде всего, он старше меня. И даже если он интроверт, точно не аутист, речь его звучит очень просто, очень складно. И тут я не знаю, что мне думать или делать. Я даже на секунду не задумывалась, что для него может значить этот опыт. Или лучше сказать, я думала, что он воспользуется этой возможностью, предполагая, что я не кажусь ему чересчур отталкивающей.
— Ты девственник, — произношу я, хотя это и так уже ясно.
Он отводит взгляд.
— Знаю, это нелепо.
Я всматриваюсь в его выражение лица, надеясь что-то понять.
— Почему.
— Почему у меня не было секса или?..
— Нет, почему тебе кажется это нелепым. Тебе всего девятнадцать.
Он вздыхает.
— Ну, знаешь, как это бывает. Парни не могут быть девственниками. Мы должны лишиться девственности, едва достигнув пубертата, а если этого не произошло, с нами что-то не так.