— Дай посмотреть.
Я медлю. Но отказ все только усложнит и для меня, и для Стэнли, поэтому я отдаю кубик. Он крутит его в руках, разглядывая, словно загадочный инопланетный артефакт, затем возвращает мне. Выражение лица у него суровое, но на щеках небольшой румянец. Он откашливается:
— Ну, судя по всему, вышло недопонимание, — он скрещивает руки на груди. — Почему ты не достала его, когда я приказал?
Я ничего не отвечаю, не знаю, что ответить.
Он хмурится.
— Она что, отста… психически неполноценная или типа того?
— Нет, — отвечает Стэнли.
— Ну, тогда что с ней не так?
— Вы напугали ее.
Мужчина смотрит на Стэнли, потом на меня. Он тяжело вздыхает:
— Ладно. Неважно. — Он качает головой, бормоча что-то под нос, садится в машину и уезжает.
Я прижимаю кубик к груди.
Стэнли протягивает ко мне руки, но останавливается:
— Ты как?
— В порядке. — Меня все еще немного трясет, я чувствую слабость и тошноту, но это скоро пройдет. Все могло быть гораздо хуже. И было бы, если бы Стэнли не появился.
— А ты как.
Он улыбается, хотя лицо у него все еще бледное:
— Порядок.
— Выглядишь не очень.
— У меня пунктик насчет больших устрашающих мужчин, которые кричат на меня. — Он обтирает лоб рукавом и прислоняется к стене. — Я приду в себя через минутку.
Это все из-за меня. Мягкое тепло расплывается по лбу, стекая в уши и на щеки.
Он глубоко вдыхает, закрывает глаза и делает медленный выдох.
— Давай присядем?
Я задумываюсь, затем киваю.
Мы подходим к скамейке в парке и садимся рядом, едва касаясь друг друга.
— Безумие какое-то, — говорит он. — Ты же ничего вообще не делала. Просто стояла там.
Я пожимаю плечами.
— Я выгляжу подозрительно. Это просто так есть. Многим людям приходится с таким жить.
— Ну это не значит, что это нормально.
Я смотрю на него краем глаза. Он заступился за меня. Он рисковал, чтобы мне помочь. Мало кто так раньше делал.
— Спасибо, — произношу я, в моих устах слово кажется нелепым и незнакомым.
— Пожалуйста.
Несколько минут мы оба не издаем ни звука. Я не могу понять, что означает выражение лица Стэнли. Его пальцы крепко сжимают костыль, костяшки побелели. Я отвожу взгляд, горло внезапно сжимается.
— Посмотри на меня, — шепчет он. — Пожалуйста.
В полумраке его глаза горят, почти светятся. Кажется, что они впитали в себя бледный свет и отражают его, словно глаза кошки, серо-голубоватые белки стали молочно-белыми.
— Знаешь, я ведь понимаю, — обращается он ко мне, — понимаю, почему ты пугаешься. Мне тоже нелегко даются все эти человеческие коммуникации.
Он думает, что понимает, но на самом деле нет. Все куда сложнее, настолько, что я даже не могу начать рассказывать.
Я все еще кручу кубик, вращаю цветные ряды, но внимание мое блуждает. Я разрушаю то, что удалось собрать, рассеивая одноцветные ряды на множество маленьких разноцветных квадратиков, превращая все это в массу разрозненных цветовых осколков.
— Я никогда не мог его собрать, — произносит он, отвлекая меня. — В смысле, кубик Рубика. У меня был один в детстве, но мне так и не удалось его собрать.
— Это не так уж и сложно, на самом деле нужно просто набраться терпения.
— Можно я попробую?
Я раздумываю, потом отдаю ему. Он начинает крутить кубик. От его изящных рук с длинными пальцами невозможно оторваться, они действуют гипнотически.
— Начни с белой стороны, — советую я.
Он возится с кубиком некоторое время, в какой-то момент ему удается справиться с одной секцией. Он отдает мне кубик, наклоняясь чуть ближе. У него темные и длинные ресницы, особенно по сравнению с моими, короткими и почти невидимыми, потому что они такого же белесо-рыжего цвета, как мои волосы. Я опускаю глаза и прижимаю кубик к груди.
— Тебе нравятся головоломки, — замечает он. В конце фразы интонация не повышается, поэтому это, наверное, больше наблюдение, чем вопрос.
Но я все равно отвечаю:
— Меня они успокаивают.
Он робко улыбается.
— Иногда, когда я нервничаю, я отвлекаю себя решением загадок. Думаю, это что-то похожее. Это как будто мысленная головоломка. Есть одна из «Алисы в Стране чудес»: «Чем ворон похож на письменный стол?» Я думал над ней очень долго, пока не узнал, что у нее нет разгадки.
— Мне никогда особо не нравились загадки — они слишком неоднозначные. У головоломки есть лишь одно верное решение, даже если существует множество способов к нему прийти. — Я собираю ряд. — У ворона и письменного стола много общего. Прежде всего, они оба состоят из материи. Оба они тяжелее травинки.