Он вскидывает брови:
— А полезное здесь есть что-нибудь?
Я закрываю дверь холодильника:
— Собиралась завтра пойти за продуктами.
— Тебе просто необходимо покупать фрукты и овощи хотя бы изредка.
— Вы что, обязаны отчитываться о моем рационе.
— В конце вопроса интонация идет вверх, помнишь? Иначе люди не поймут, что ты их о чем-то спрашиваешь.
Мне кажется, по структуре предложения это и так понятно, но я повторяю вопрос, выделяя два последних слова: «Вы что, обязаны отчитываться о моем рационе?»
— Нет, я просто даю тебе совет. Ты же в курсе, что это часть моей работы?
— Вы мне вопрос сейчас задаете.
— Риторический. — Он проходит в гостиную. — Можно я сяду?
Я киваю.
Он присаживается на диван и сцепляет руки, изучая меня поверх своих маленьких круглых очков:
— Все еще работаешь в зоопарке?
— Да.
— Ты не задумывалась о том, чтобы поступить в колледж?
Он уже несколько раз задавал этот вопрос, и ответ мой был неизменным: «Я не могу себе этого позволить». Вряд ли я получу стипендию, ведь я бросила старшую школу, и не потому, что мне не давались какие-то предметы, а просто потому, что ненавидела там находиться. Я окончила среднюю школу, но большинству колледжей нужен аттестат о полном среднем образовании.
— В любом случае, мне нравится работать в зоопарке.
— Так, значит, тебя устраивает такое положение дел?
— Да. — По крайней мере, это лучше, чем могло бы быть.
До того, как у меня появилась квартира, я жила в пансионе для сложных подростков. Я делила комнату с девочкой, которая до крови грызла ногти и будила меня среди ночи криками в ухо. Кормили там отвратительно, а пахло еще хуже.
Три раза я пыталась оттуда сбежать. На третий раз меня поймали спящей на лавке в парке и осудили за бродяжничество. Когда судья спросила, почему я пыталась сбежать, я сказала, что лучше быть бездомной, чем жить в таких условиях. Предварительно изучив вопрос, я попросила ее назначить мне отмену опеки, чтобы я могла жить самостоятельно. Она согласилась, но только при условии, что кто-то будет регулярно меня проверять. Так доктор Бернхардт стал моим опекуном, по крайней мере на бумаге. Он обязан навещать меня дважды в месяц, кроме этого нас ничто не связывает, и это меня вполне устраивает.
Тем не менее я не забываю, что он может отправить меня обратно в пансион. Или куда-то похуже.
— Можно задать тебе личный вопрос, Элви?
— Разве, если я откажусь, это что-то изменит.
Он хмурится, сводя брови к переносице. Он сердится или расстроен, сложно сказать. Я отвожу глаза:
— Ладно. Задавайте.
— У тебя есть друзья?
— У меня есть животные на работе.
— Друзья, которые умеют говорить? Попугаи не в счет.
Я отвечаю не сразу:
— Мне они не нужны.
— Ты счастлива?
Еще один риторический вопрос: разумеется, я вряд ли вписываюсь в представление большинства людей о счастливом человеке. Но это не имеет никакого значения. Счастье меня не интересует. Мне важно выжить и сохранить рассудок. Сказать, что я несчастна, это то же, что сказать, что у голодающего бездомного нет приемлемого пенсионного обеспечения. Может, это и так, но к делу это никак не относится.
— Я чувствую себя стабильно. У меня уже несколько месяцев не было срывов.
— Да, но я не о том спрашиваю.
— Я не понимаю смысл вашего вопроса, доктор Бернхардт.
Он глубоко вздыхает:
— Я, конечно, не твой психотерапевт, но меня назначили следить за твоим благополучием. Прекрасно понимаю, что тебе нравится быть независимой, но мне было бы гораздо спокойнее, если бы у тебя был хотя бы один друг, на которого можно положиться. Ты когда последний раз говорила с кем-нибудь вне работы?
До сих пор моя социальная жизнь или ее отсутствие его не особенно волновали. С чего вдруг это стало проблемой? Я покачиваюсь на стопах, с пятки на мысок:
— Я не как остальные, вы же знаете.
— На самом деле, думаю, ты переоцениваешь свою исключительность. Может, начать, ну не знаю, с какого-нибудь чата? Людям с трудностями в социализации часто проще дается онлайн-общение. Вдруг получится найти кого-то со схожими интересами?
Я не отвечаю.
— Слушай, Элви, я на твоей стороне, осознаешь ты это или нет.
Эти слова я уже много раз слышала от разных взрослых и давно им не верю.