Я прохожу за женщиной в дальнюю комнату и сажусь напротив нее. Пот намочил блузку, которую я недавно купила. Она жестче и более колючая по сравнению с моими обычными старыми хлопковыми футболками. Я отрезала бирку, но мне не удалось убрать ее целиком: осталась колючая бахрома, она теперь ерзает по коже, словно металлическая стружка.
— Я рада с вами познакомиться, — произносит женщина. — Меня зовут Эдит Стоун.
— Рада знакомству, — бормочу я.
— Вы проработали в зоопарке «Хайкори» восемнадцать месяцев, — говорит Эдит, — верно?
— Да.
— Вам нравилась работа?
— Да.
— Тогда почему вы ушли с нее?
Накануне я отрепетировала ответ на этот вопрос, но слова все равно выходят напряженно и прерывисто:
— Я почувствовала, что настало время перейти к чему-то более сложному.
— Я должна вас предупредить, — говорит Эдит, — что, если вы ищете карьерного повышения, здесь его, скорее всего, не будет. Мы в основном живем на пожертвования и гранты. Люди трудятся в этом центре только из-за страстного желания работать с животными. Мы сможем платить вам зарплату, которую вы получали раньше; может быть, чуть меньше.
Я замираю. Внезапно я не знаю, что ответить. Пальцы дергаются и вцепляются в подлокотник кресла.
Она сводит брови:
— Мисс Фитц?
Моя грудная клетка сжимается так сильно, что в ней остается всего лишь кубический сантиметр для вдоха. Я сопротивляюсь резкой необходимости схватить себя за волосы и начать тянуть их.
— С вами все в порядке?
Я проваливаю собеседование. Я знаю это. Скорее всего, я уже потеряла эту возможность. Лицо горит. Если бы я могла просто тихонечко провалиться сквозь пол и исчезнуть, я бы так и поступила.
Сейчас уже нечего терять.
— У меня синдром Аспергера, — выпаливаю я.
Тишина.
— Это форма аутизма.
— Понятно, — говорит она, и я не могу распознать ее тон. Я не знаю, понимает ли она, или она просто сильно растерялась. — Помешает ли ваше состояние выполнению какой-либо из рабочих задач?
— Нет, — отвечаю я. — Я могу делать все, что вы скажете. Но если я кажусь странной, то поэтому.
Я все еще не могу понять выражения ее лица.
— Я позвонила вашему прежнему работодателю, мисс Нэлл, — говорит она.
Мои мышцы напрягаются. Отчего-то я сомневаюсь, что мисс Нэлл дала мне блестящую рекомендацию. Но я заставляю себя спросить:
— Что она сказала.
— Она сказала, что вы хорошо справлялись с животными, но были холодной, недружелюбной, нелюдимой и «больной на голову».
Я опускаю глаза.
— Она также утверждает, что после того, как она уволила вас, вы пробрались в зоопарк и попытались украсть табличку.
Мое сердце начинает бешено биться.
— Это правда?
Я сглатываю слюну. Я раскрываю рот, но давлюсь словами. Я знаю, что уже неважно, что я сейчас скажу. Мне не получить работу.
— Да.
Выражение ее лица остается спокойным и нейтральным:
— Я должна спросить вас, зачем вы это сделали.
Я поднимаю голову и заглядываю ей в глаза.
— На табличке было написано, что у животных нет чувств. Я считаю это ложью. — Я замолкаю и перефразирую: — Это и есть ложь. Знаю, что мне не стоило пытаться ее красть, но мне была невыносима мысль о том, что люди день за днем читают эту надпись. — Я останавливаюсь, чтобы сделать вдох, и снова опускаю голову. — Я люблю работать с животными. Я всегда хотела заниматься только этим.
Через несколько секунд я заставляю себя поднять взгляд. Она сияет. Затем, осознав на себе эту улыбку, она убирает ее с лица и откашливается.
— Мы, конечно, не можем одобрять такое поведение. По крайней мере, не можем официально. Но… если вы позволите, я восхищаюсь женщиной с яйцами. — Я потрясенно молчу, и она добавляет: — Я пытаюсь сказать, что хочу предложить вам работу.
Она протягивает мне руку через стол. И словно между прочим, говорит: «У моего племянника синдром Аспергера».
Я жму ей руку в таком ошеломлении, что едва ли обращаю внимание на то, что меня касается незнакомый человек.
Я абсолютно уверена, что это сон, в любой момент может зазвонить будильник и я пойму, что пора одеваться и идти на настоящее собеседование. Но пол у меня под ногами все так же реален и прочен. У Эдит костлявая рука, но рукопожатие крепкое и уверенное.
— Можете приступать в понедельник.
Я в оцепенении возвращаюсь в холл. Стэнли вопросительно смотрит на меня.
— Я получила работу, — говорю я.
Он крепко обнимает меня и шепчет, что знал, что у меня получится.
Прежде чем уехать, я отвожу его в обитую деревом пристройку за центром, толкая кресло мимо клеток с животными. У Шанса появилась настоящая табличка — блестящая дощечка с его именем и несколькими короткими предложениями, в которых рассказывается, что его принес «таинственный благодетель». Шанс чистит перья на груди.