— Что ты хочешь сказать?!…
— Мне кажется, комментарии излишни.
— Это невежливо!
— Вините себя, профессор, это ваши уроки, вежливости я научился у вас.
— Хулиган! Нахал! — взбесился Бадирбейли. Он весь трясся, нижняя челюсть дергалась. Видно было, что он ищет ругательства посильнее. От такого человека всего можно было ожидать, и Вугар, махнув рукой, спокойно пошел прочь.
Директор завода, держась за сердце, бледный, медленно ходил по кабинету. На приветствие Вугара он ответил чуть заметным кивком.
— Что с вами, товарищ Мохсумов? — заботливо спросил Вугар. — Сердце болит?
Потирая левую сторону груди, Мохсумов медленным, неровным шагом приблизился к нему.
— Сердце само по себе не болит, — с тоской и сожалением ответил он. Если заболело, значит, ему причинили боль…
Вугар уже догадался, что змеиный язык Башира успел ужалить директора. Чтобы подтвердить правильность своих предположений, он спросил:
— Какая же тому была причина?
— Трудно ли причину найти? — Мохсумов вернулся за стол, отпил два-три глотка чаю, давно стынущего на дне стакана, и, вздохнув, продолжал: — Те, кто намеренно идут на это, из ничего создают нервозную, напряженную обстановку.
— Но зачем, с какой целью?
— Цель простая — довести человека до инфаркта.
— А польза-то от этого какая?
— Очень большая! Скандалами, интригами они создают видимость деятельности и таким образом оказываются в центре внимания.
— И общественность закрывает на это глаза, да?
— А что делать? Одни здоровье берегут, другие считают ниже своего достоинства связываться с такими людьми.
— Короче: не тронь меня, не трону тебя, так получается? — иронически заметил Вугар. — Но это беспринципность! Равнодушие — главный враг нашего общественного развития.
— Равнодушие не только враг дальнейшего развития нашего общества, но и палач человеческого достоинства, паралич духа, нравственности.
— Да, — грустно согласился Вугар. — Жаль, что подчас авторитетные люди, которых мы называем маяками нашего общества, понимают это, но, к сожалению, закрывают глаза и тем самым способствуют распространению различных пороков… Парадокс какой-то!
— Ну, не все же такие!
— Взять хотя бы вас, вчера вы были другим человеком…
Мохсумов вдруг выпрямился, голос его, в котором до этого звучали жалобные нотки, стал серьезным:
— При чем тут, собственно, я? Почему вы приводите в пример меня?
Мохсумов нахмурился, лицо его потемнело.
— Потому что вчера вы давали мне обещания, говорили о деле, а сегодня держитесь за сердце, жалуетесь. Я чувствую, что намерения ваши изменились. Видно, вас здорово запугали…
— Меня? — удивился Мохсумов. — Кто же, по-вашему, может меня запугать?
— А тот, кто только что ушел отсюда…
— Кого вы имеете в виду?
— Бадирбейли.
— Где вы его встретили?
— У проходной. — Вугар испытующе посмотрел на Мохсумова. — Зачем он приходил сюда?
— Чтобы раскрыть наши, как он изволил выразиться, «контрабандистские» дела и возвестить о них всему свету.
— Контрабандистские?! Что он имел в виду?
— Вашу работу… — Мохсумов сделал паузу. — Мы, видите ли, тайно вам помогая, контрабандой занимаемся.
Вугар побледнел. Мохсумов стал его утешать:
— Да не расстраивайтесь вы, — будете так на каждый инцидент реагировать, никакого здоровья не хватит. Не дотянув до моего возраста, начнете за сердце хвататься.
Вугар махнул рукой:
— И так настроение ни к черту, этот бурдюк с ядом и меня успел ужалить.
— Вот и получается, что люди падают духом и волей-неволей закрывают глаза на подобные вещи. И, как вы сами говорили, таким образом нарушается общественная принципиальность.
— Ну, нет! — воскликнул Вугар, и Мохсумов почувствовал, как напряжены его нервы. — Общественная принципиальность нарушается, когда люди замыкаются в своем маленьком мирке и занимаются исключительно личной выгодой. Такие, как Бадирбейли, не только калечат отдельных людей, но препятствуют новаторству, прогрессу.
— А как быть, дорогой? Эти люди умеют хорошо маскироваться. На все у них есть веские аргументы. С пеной у рта твердят они об интересах народа, партии. Сама истина бледнеет рядом с ними…
— У нас в народе говорят: истина как стальная нить, какой бы тонкой ни была, ее не переломишь, товарищ Мохсумов.
— А еще говорят: кто правду скажет, тому папаху набок собьют…