Осмелев, Мархамат-ханум решительно толкнула дверь кабинета. Но она оказалась запертой. Она снова толкнула и стала барабанить по ней кулаками.
Гюнашли отозвался не сразу — видно, он опять всю ночь работал.
— Кто там? — послышался сонный голос.
— Это я, Соху… — взволнованно ответила Мархамат.
За дверью воцарилось молчание, и, переждав минуту-другую, Мархамат опять ударила кулаком.
— Быстрее открой, я должна тебе что-то сказать!
— Прекрати ломать дверь…
Мархамат прижала губы к замочной скважине и, рыдая, прошептала:
— Скорее, Соху, старик скончался…
За дверью громко скрипнул диван, прошелестело сброшенное одеяло. На пороге показался Гюнашли, он затягивал ремень на брюках и строго глядел на жену, покорно сложившую на груди руки.
Мархамат-ханум ничего не ответила на его гневный вопрошающий взгляд. Пусть сам заговорит с ней. Однако он молчал, и она вынуждена была первой сказать:
— Мургуз-ами приказал долго жить…
В холодном взгляде Гюнашли все еще было недоверие. Глубокая ненависть к жене светилась в нем.
— Как?.. Когда?.. — с явным усилием спросил он.
Этот недоверчивый, через силу произнесенный вопрос разозлил Мархамат-ханум, но она и виду не подала. Чтобы тронуть сердце мужа, тихо всхлипнула:
— Наш святой старик, видно, ушел обиженным на нас, ни слова перед смертью нам не сказал, горем отяготил наши души…
Гюнашли стоял словно в шоке. Лицо его побелело, одна щека дернулась и начала дрожать. Погасшие глаза налились слезами.
Воспользовавшись его размягченным состоянием, Мархамат быстро заговорила:
— Счастье, что Алагёз не узнала об этом, не то не выдержало бы ее сердечко и, спаси бог, два несчастья в один день обрушились бы на наш дом.
Гюнашли, вдруг громко, как ребенок, зарыдав, кинулся к отцу. Мархамат прошла в кабинет, схватила одежду мужа носки, рубашку, пиджак — и побежала за ним. Гюнашли стоял на коленях возле постели, на которой лежал отец. Обняв Султана-оглы, прижав к груди его холодную голову, он всхлипывал тихо и часто. Присев на корточки, Мархамат-ханум, чтобы расположить к себе мужа, запричитала и, как полагалось по обычаю, запела колыбельную песню. Отерев слезы, она поднялась, накинула на плечи Сохраба пиджак и голосом, исполненным сочувствия, проговорила:
— Не надо, джан Соху, слезами мертвого не воскресишь. Оденься, у нас много дел.
Сохраб ничего не понимал, не слышал. Мархамат-ханум, заливаясь притворными слезами, продолжала:
— Поторопись, джан Соху, надо сейчас же заказать гроб, позаботиться о могиле. Надо раздобыть брезент и устроить во дворе поминальный шатер. Прежде всего необходимо послать кого-нибудь в магазин, на базар, взять напрокат посуду. Ну быстрее, быстрее!
Сохраб медленно поднялся и стал одеваться. Муж послушался ее, и это вселяло уверенность, что мир в семье будет восстановлен и все пойдет по-старому. Она стала деловито распоряжаться:
— Сначала приведем в порядок большую комнату. Вынесем из нее лишние вещи, чтобы не мешались, и положим там Мургуза-ами. Ведь прощаться с ним придут твои друзья, коллеги, ученики, почти весь Баку.
Гюнашли не стал возражать, и Мархамат принялась за работу. Скатала и унесла большие дорогие ковры, сняла со стен картины и украшения, вынесла в соседнюю комнату все ценные вещи, — по обычаю в помещении, где лежит покойник, не должно быть ничего лишнего. Дверь в комнату, куда она отнесла самые ценные вещи, заперла и ключ положила себе в карман. Потом вместе с Сохрабом они перетащили в спальню телевизор, пианино, обеденный стол, сервант и кресла. Выдвинув на середину диван-кровать, Мархамат разложила его, застелила новой не бывшей в употреблении простыней и в изголовье положила две пуховые подушки. Стулья аккуратно расставила вдоль стен. Когда все приготовления были окончены, она прошла к себе и переоделась во все черное. Деловито и спокойно она села к телефону, — надо мобилизовать всех, кого возможно.
Первому она позвонила Зия Лалаеву. Из всей родни он был самый услужливый и легкий на подъем. Ради любимой жены Шойлы — племянницы Мархамат-ханум — он, как говорится, всегда безотказно плясал под ее дудку. А последнее время он попал в еще большую зависимость, — воспользовавшись тем, что Мархамат-ханум, растерявшаяся от собственных семейных неурядиц, выпустила Шойлу из-под своего влияния, та вот уже две недели как ушла от мужа. Если мир в семье Гюнашли восстановится, авторитет Сохраба и непреклонная воля тетки Мархамат помогут Зия возвратить обожаемую Шойлу.