Лалаев гордо похлопал себя по груди. Исполненный уважения к себе, он стал читать Вугару наставления:
— Не советую, друг мой, впадать в отчаяние. Пусть живет и бодрствует Сохраб-дадаш. Пока тень его осеняет наши головы, пока горячо его дыхание, не страшна нам никакая сволочь! Сохраб-дадаш — наша опора, наша защита. Не придавай значения глупым вылазкам. Вершину горы омывают дожди и студят снега, а она продолжает выситься над всеми. Я не случайно так долго задержал тебя, хочу, чтобы знал, кто тебе друг, а кто враг. Запомни: таких, как Бадирбейли, немало. Потому было бы легкомыслием возлагать надежды только на собственный талант. Опора и еще раз опора! Заруби это на носу!
Они спустились на первый этаж. Лалаев по-военному приложил руку к виску, откозырял Вугару, круто повернул налево и поспешил прочь. Но, не сделав и пяти шагов, возвратился.
— Склероз, склероз!… - засмеялся он. — Главное-то чуть не был. Должен сообщить тебе весьма важную новость. Впрочем, такую новость причитается магарыч. Ну, да ты человек свой, придет время — отплатишь. — Он снова засмеялся, его толстая шея расползлась и вросла в плечи. Прищурив левый глаз, Зия продолжал: — Ты очень… хи-хи-хи… понравился нашей Мархамат хи-хи-хи… Со вчерашнего дня она то и дело тебя вспоминает. Ну, что еще тебе нужно, дружок? Вот везет так везет! — Лалаев многозначительно подмигнул Вугару. — Салют!
Вугар знал: самовлюбленный, заносчивый Зия ни за что не стал бы распинаться перед таким «молокососом», как он, не будь на то весьма серьезных причин. Витиеватые речи, многозначительные намеки — все это, конечно, не случайно. Так что же произошло? Почему вдруг высокомерие и гордость покинули Зия Лалаева и он стал так ласков и доброжелателен? Однако у Вугара не было ни времени, ни охоты раздумывать над подобными вопросами. Спор, возникший на заседании ученого совета, вконец расстроил его. Он понимал, что отныне возникли трудности и препятствия, которые будет не так-то легко преодолеть. Все, что происходило сегодня, являлось своеобразной репетицией — определились силы нападающие и защищающие. Это была своего рода тренировка перед раундом, когда работа будет закончена и представлена к защите. Тогда-то и предстоит настоящее сражение.
Профессор Бадирбейли, несомненно, сделает все, чтобы увеличить количество своих сторонников. И кто знает, какие еще обвинения предъявит он Вугару? При этой мысли кровь останавливалась в жилах.
Он вышел на улицу. На душе тоскливо и неспокойно. Еще утром, едва проснувшись, Вугар с тревогой подумал о том, что говорили вчера родители Арзу после его ухода. Не опьянел ли он, не наговорил ли глупостей, не допустил ли какой бестактности? Сейчас, едва он покинул стены института, эти вопросы снова завертелись в мозгу, оттеснив на время деловые заботы. Вугар хотел немедленно позвонить Арзу по телефону, но, взглянув на часы, понял, что она еще не вернулась из университета, и решил отложить звонок до вечера. Чтобы не терять времени, он отправился в библиотеку Академии наук.
Вчера Вугар заказал в архиве несколько редких книг, вероятно, их уже приготовили и, если сегодня не взять, книги сдадут обратно в архив.
Подходя к дому, известному в городе под названием «Монолит», Вугар столкнулся с Арзу. Счастливая случайность обрадовала его.
— Арзу?! — удивленно воскликнул он.
Веселый смех был ответом. Упругие плечи Арзу вздрагивали под шелковой блузкой.
— Почему ты смеешься? Что случилось?
— Салам, Вугар! — с трудом подавив звонкий смех, ответила Арзу и рассмеялась. — Я давно наблюдаю за тобой! Поглядеть со стороны, так ты спишь на ходу. Идешь, идешь и вдруг ни с того ни с сего останавливаешься… О чем задумался?
Обрадованный встречей, Вугар, казалось, не слышал ее слов и на ее вопрос ответил вопросом: