Он остался ждать Беранжеру на самом ходу. Румяная, пышущая здоровьем женщина сказала громко, ничуть не стесняясь, на расстоянии одного метра от Абеля:
— Он того и гляди продавит мне кропать, вот свинство! Вообрази: мои семьдесят пять кило, да еще он!
На застекленных картинках изображалась охота на кабана. Из лавки пахло приперченным мясом. Беранжера быстро вернулась. Никаких следов! Некоторое время спустя на улице Монтуар она зашла в прачечную. Потом — в разукрашенный рыбный магазин с мозаичными изображениями лангустов, огромных омаров, тунцов, голубой макрели, крабов, морских пауков. От живой рыбы, от сардин, свежей сельди, мерлана, ската, от ракушек исходил резкий запах. И здесь ее не было. Абель загляделся на крупные розовые креветки, залюбовался их цветом, напоминавшим цвет кожи молодой девушки.
— Ты уже помирился с креветками?
Вот в этом она вся, чудная его Беранжера!
Абель шел куда глаза глядят и забывал обо всем на свете. Он кружил по средневековому городу и, едва зачуяв не тот воздух, — а это означало, что здесь проходит граница старого квартала, — с облегчением возвращался. Беранжера заходила в дома, сейчас же выходила и отрицательно покачивала головой. В конце Высокой улицы им ударили в глаза огни нового города. В вечеровом дыму их взору открылся широкий урбанистический пейзаж. Высился горделивый женский монастырь. В соборе зазвонили.
— Мы слишком далеко зашли. Я знаю, где это! Стерва Флер! Ну что бы ей прийти к Йайя! А тут вот бегай из-за нее, высунув язык!
Они прошли несколько шагов в обратном направлении, и Беранжера шмыгнула во двор. Две чахлые акации с уже пожелтевшими листьями росли около старинного, выкрашенного охрой особняка, железная ограда которого источала ржавчину. Пошел дождь — мелкий дождик, печальный, как уходящее время. Беранжера появилась в свету своих растрепанных рыжих волос, ярким пятном выделяясь на фоне темного коридора. Ее радостная, чистая улыбка не гармонировала со всем тем, что Абель несколько дней назад узнал об ее образе жизни. Она позвала его. Он пошел за ней, взобрался по винтовой лестнице и вошел в комнату с высоким потолком; лепной орнамент украшал только одну его половину — очевидно, прежде эта комната была разделена на две части.
— Так это вы тот самый канадец?
Флер весело несла роскошное бремя своих сорока лет; это была красивая блондинка с волосами цвета венецианских кружев, крепкая, гибкая, с тонкой талией, с округлыми полными плечами, с лицом, на которое наводило блеск и глянец несокрушимое здоровье, блондинка в духе Мамочки, но без тех ухищрений, к каким прибегают красотки, глядящие на вас со страниц американских иллюстрированных журналов.
— Что? Хороша Прекрасная Булочница? — обратилась к Абелю Малютка.
Прекрасная Булочница! Жак о ней много рассказывал. Но ведь Жак был хвастун. Абель уже в Кане случайно узнал у Вадбонкера, что пресловутую трубку, якобы родную сестру той, которую Дженнифер подарила Абелю, Жак просто-напросто купил. Да, купил. И навел Абеля на мысль, что Дженнифер питает слабость к Жаку. Эта ложь оттолкнула Абеля от Жака. Вообще он был тогда настроен против Жака, а Жак льнул к этому «коту» Симеону. Что касается Булочницы, то в их роте были такие, которые верили, и были такие, которые не верили. Абель не очень-то верил.
— Извините! — обращаясь к Абелю, сказала Флер. — Я уговорилась встретиться с вами у Йайя. В последний момент что-то на меня нашло… Итак, вы были лучшим другом Жака… Одну минутку…
Имя Жак она произнесла, как произносят его французы, — не растягивая звука «а».
Она засуетилась. Достала из холодильника сидр. Бутылка запотела. Флер протянула ее Абелю. Абель осторожно вытащил пробку, все время придерживая ее ладонью. Искрящийся сидр сразу наполнил комнату запахом яблок.
— Беранжера мне рассказывала. Допустим, это тот самый Жак. Что это нам дает?.. Меня зовут Флорина, Флер Леклерк.
Абель поперхнулся.
— Как, и вас тоже? Малютка! Ты мне ничего не сказала. Моя фамилия тоже Леклерк! Моя тоже! Значит, это не то! Это должно было бы его поразить! Меня бы это поразило!
— Погодите. Леклерк — это моя девичья фамилия. Ты об этом знала, Малютка?
— Нет.
— По мужу я Дюжарден. По бывшему мужу. Когда я познакомилась с Жаком — я имею в виду моего Жака, — я была замужем. Мою девичью фамилию Жак вряд ли знал.
Опять закружился вихрь сомнений.
— Я вышла замуж в январе сорокового года. Мне тогда было ровно двадцать лот. Муж служил в тридцать девятом Руанском пехотном полку. В мае его взяли в плен. Именно в этот период времени я особенно подружилась с Беранжерой. Она была уже большая девочка… Сколько тебе было в сорок четвертом?