ЧТО ТРИ ВЕЛИКИХ МУЗЫКАНТА ГОВОРИЛИ О МУЗЫКЕ…
Музыка — более высокое откровение, чем вся мудрость и философия. Кому открывается моя музыка, тот избавляется от всех тех бед, которые терзают других людей.
Музыка, изображающая даже нечто ужасное, должна не оскорблять слух, а доставлять удовольствие, то есть всё время оставаться музыкой.
Вот чего недостаёт многим нашим молодым композиторам: они сочиняют один опус за другим, едва успев начать, они обрывают музыку; но когда их послушаешь, в сердце ничего не остаётся.
…И ЧТО ГОВОРИЛИ О НИХ ДРУГИЕ
Гайдн и Моцарт, творцы новой инструментальной музыки, первыми продемонстрировали нам искусство в его небывалом блеске, но вглядывался в него с великой любовью и проникал в его суть один Бетховен.
Магическая сила Гайдна заключается в том, что в его творчестве господствуют свобода и радость. Его радость импульсивна, естественна, чиста, непобедима и постоянна.
Моцарт самый смелый новатор, какого когда-либо знала история, это был самый прогрессивный музыкант, живший на земле, ибо он действительно внёс в музыкальное искусство нечто совершенно новое, неслыханное: он научил говорить отдельные инструменты оркестра, вдохнул в них душу — словом, музыка в определённом смысле обрела язык благодаря Моцарту.
Бетховен воплощает в себе человеческую натуру во всей её сложности и полноте. Никогда ещё ни один музыкант не знал и не переживал так глубоко гармонию небесных сфер и созвучия божественной природы, как Бетховен.
НАСКОЛЬКО РОМАНТИЧЕН РОМАНТИЗМ
В музыке должна слышаться тоска, выходящая за пределы этого мира.
Я сразу понял, что мне не нужно напряжённо вслушиваться в каждое её слово, и всё же она производила приятное впечатление, и её шарм словно обязывал. После концерта, на котором я играл Вивальди, она вдруг оказалась передо мной в толпе за сценой, дама лет под пятьдесят, стройна, неброский макияж, элегантный костюм, модная короткая стрижка. Я вас не задержу, сказала женщина с подкупающей улыбкой, просто мне непременно нужно высказаться. И произнесла, видимо, заранее обдуманную фразу: «Вы со своей скрипкой были со мной в один из самых счастливых моментов моей жизни». Я, разумеется, не сразу понял, о чём она говорит. Она рассказала, что вместе со своим новым возлюбленным провела рождественские праздники в горной хижине. Снаружи глубокий снег, внутри горят свечи, в камине колеблется пламя. И в этом мечтательном настроении она поставила CD с моей записью Вивальди. «Это было как в сказке, так невероятно романтично».
Эту даму я больше никогда не встречал, но её маленькая история осталась в моей памяти, так как я счёл её лестной для себя, а кроме того, в ней содержался интересный вопрос: как получилось, что у великого барочного мастера Антонио Вивальди обнаружились романтические черты? С романтизмом, если исходить из общепринятых представлений о стилях разных эпох, он не имел ничего общего, ведь время романтизма приходится на начало XIX века, когда композитора уже давно не было в живых.
Есть два варианта объяснения: у дамы из идиллической горной хижины были ложные представления либо о Вивальди либо о романтизме. Правда, есть и третий вариант, для меня самый очевидный: какую бы классификацию ни придумали учёные для музыкантов разных столетий, она не даст приемлемого ответа на вопрос о том, как воспринимается музыка разных эпох и как она воздействует на современного человека.