Устроитель концерта, на котором я должен был исполнять скрипичный концерт Баха, организовал вместо вводной беседы диалог с публикой, который до этого момента протекал для меня более-менее гладко — звучали вопросы, касающиеся моего образования, карьеры, планов на будущее, в общем, ничего такого, что могло бы выбить из колеи. Теперь мне стало ясно: наступил критический момент. Я сдержанно кивнул человеку примерно моего возраста, который поднял вверх книгу Арнонкура (Harnoncourt) «Музыка как звучащая речь», чтобы все видели, откуда он читает. С лёгкой дрожью в голосе он процитировал: «Ни один скрипач XVII века не мог бы, например, сыграть концерт Брамса, но точно так же ни один скрипач, играющий Брамса, не в состоянии безупречно воспроизвести сложнейшие сочинения XVII века».
РЕВОЛЮЦИЯ ПОД ПАРИКАМИ
Как я отношусь к барокко? В этом, судя по всему, заключался скрытый смысл вопроса. Без всяких сомнений, я люблю эту музыку. В прошедшие годы я занимался ею с нарастающей интенсивностью, играл на концертах, записывал CD, разыскивал ещё не обнаруженные сочинения. И моё восхищение только росло. Поначалу я считал, что барокко — это нечто очень возвышенное, благородное, неприкосновенное и потому, особенно для молодых людей, скучноватое. Пока не понял, насколько радикальными и революционными были «старые» мастера, сколько страсти, чувственности и драматизма таилось в их творческой манере. Дошло до того, что даже их парики я стал рассматривать как чистейшей воды маскировку, — чтобы мы не сразу догадались, что на самом деле выражала их музыка.
Так, в который раз, я убедился, насколько важно узнавать что-то о подоплёке музыки, о времени, когда она создавалась, знакомиться с условиями, в которых жили композиторы. Это трудное, рискованное предприятие, так как за сто пятьдесят лет, которые по принятой нами схеме считаются эпохой барокко, произошло и изменилось невероятно многое — от ужасов Тридцатилетней войны до борьбы Вольтера за господство разума. Наука, философия, живопись, архитектура, литература стали развиваться совершенно по-новому, музыка тоже пролагала себе новые пути.
После покоящегося в себе самом Ренессанса, который, освободившись от мрачного духа Средневековья, заново открыл культуру, образование и духовную красоту, примерно с 1600 года начался процесс переосмысления. Не сразу, постепенно композиторы стали искать новые формы и выразительные возможности, писали музыку, которая, в отличие от прежней, открывала простор для пафоса и страстных чувств. Эти чувства назвали «аффектами», для них были изобретены определённые музыкальные символы, проходящие иногда через всё произведение и определяющие его структуру.
CONCERTO И ГЕНЕРАЛ-БАС
Что эта революция не была безупречной, говорит уже само название — барокко. Оно ведёт своё происхождение из португальского языка, где слова «barroca» означало жемчужину неправильной, искривлённой формы. Барокко, таким образом, воспринималось как неполноценное, жалкое, в чём-то даже нелепое дитя Ренессанса. И этот негативный привкус исчез значительно позже, лишь в середине XIX века.
Некоторые музыковеды предпочитали даже говорить об эпохе «генерал-баса», одного из главных изобретений барочной музыки, или, как выразился Себастьян Бах, её «совершеннейшего фундамента». Имелось в виду, что бас теперь был не только самым низким голосом в композиции, но, сверх того, ещё и её основой, носителем гармонии и ритма.
Вторым великим новшеством было открытие жанра концерта: во-первых, Concerto grosso с попеременным вступлением всех инструментов и маленькой группой солистов; во-вторых, сольного концерта, когда весь оркестр и один солирующий инструмент противостоят друг другу, — чаще всего это скрипка, но возможно также и чембало (клавесин). Величайшим достижением барочной концертной литературы являются для меня композиции Антонио Вивальди и Себастьяна Баха. Я рано начал их играть — и они стали для меня фантастическим открытием. Прежде всего меня восхитили захватывающая дух оригинальность и великолепие Вивальди — так же, как они восхитили и самого Баха, раздобывшего скрипичные концерты своего итальянского коллеги и аранжировавшего их для чембало. И всё же об одном не следует забывать: при всех общих чертах музыки мастеров барокко существовали также отличия не только между ранним, зрелым и поздним барокко, но и между мастерами разных стран. На севере, где доминировали в первую очередь Бах и два других великих музыканта, Гендель и Телеман, музыка развивалась не так, как на Юге, с Италией в центре, которая поднялась до уровня первой музыкальной державы, заняв место господствовавших до этого Нидерландов.