— Девочка, моя ты возвращалась ко мне! Но почему же? Почему же снова ушла?
— У вас слишком много грехов мамочка, я забираю вашу тьму.
Появившаяся передо мной девочка, грустно улыбнулась.
А мое сердце зашлось от боли.
— Прости нас милая! Прости!
Слезы душили, я разрыдалась в голос.
Бедная моя девочка! Как же твоя душенька из—за нас дураков страдает, нужно это прекратить! Знать бы как?
— Где ты, Вика? Где ты, любимая?
В мою голову ворвался голос Вадима, но я не успела ответить, в комнату вошла мама с четырьмя девушками.
Одна сестра, другая невестка, жена Гриши, не знаю, откуда, но я это знала, и две жрицы общины.
В бане исполнили ритуал омовения, смывая чужое негативное влияние, порчу болезни, обернули меня на несколько минут в ржаное, соленое тесто, затем пропарили вениками и несколько раз окатили то ледяной, то горячей водой. Читая знакомые мне заговоры. Да, все, что я слышала и видела теперь, казалось мне знакомым.
Мне на глазах становилось легче, я чувствовала, как силы заполняют меня. Это непередаваемое ощущение уверенности, эйфории, желание жить и горы свернуть.
— Улыбаешься! Ты улыбаешься!
Мама засмеялась от счастья и поцеловала меня в щеку, завела на крыльцо дома. А сама спустилась вниз.
— Ты куда мам? Дождь ведь!
— Это нечего! Мы тут рядом живем. О тебе теперь муж позаботиться! Иди в дом, не бойся. Он тебя и так слишком долго ждал.
Мама с девушками поспешили уйти, а меня реально затрясло то ли от страха, то ли от возбуждения.
Мужчина был определенно хорошо собой и, скорее всего, у него как у волка самца, осталась надо мной власть как над его самкой.
— Чего встала? входи, а то простудишься.
— Девочка, моя ты возвращалась ко мне! Но почему же? Почему же снова ушла?
— У вас слишком много грехов мамочка, я забираю вашу тьму.
Появившаяся передо мной девочка, грустно улыбнулась.
А мое сердце зашлось от боли.
— Прости нас милая! Прости!
Слезы душили, я разрыдалась в голос.
Бедная моя девочка! Как же твоя душенька из—за нас дураков страдает, нужно это прекратить! Знать бы как?
— Где ты, Вика? Где ты, любимая?
В мою голову ворвался голос Вадима, но я не успела ответить, в комнату вошла мама с четырьмя девушками.
Одна сестра, другая невестка, жена Гриши, не знаю, откуда, но я это знала, и две жрицы общины.
В бане исполнили ритуал омовения, смывая чужое негативное влияние, порчу болезни, обернули меня на несколько минут в ржаное, соленое тесто, затем пропарили вениками и несколько раз окатили то ледяной, то горячей водой. Читая знакомые мне заговоры. Да, все, что я слышала и видела теперь, казалось мне знакомым.
Мне на глазах становилось легче, я чувствовала, как силы заполняют меня. Это непередаваемое ощущение уверенности, эйфории, желание жить и горы свернуть.
— Улыбаешься! Ты улыбаешься!
Мама засмеялась от счастья и поцеловала меня в щеку, завела на крыльцо дома. А сама спустилась вниз.
— Ты куда мам? Дождь ведь!
— Это нечего! Мы тут рядом живем. О тебе теперь муж позаботиться! Иди в дом, не бойся. Он тебя и так слишком долго ждал.
Мама с девушками поспешили уйти, а меня реально затрясло то ли от страха, то ли от возбуждения.
Мужчина был определенно хорошо собой и, скорее всего, у него как у волка самца, осталась надо мной власть как над его самкой.
— Чего встала? входи, а то простудишься.
Глава 17
Мужчина был горячим. Он в прямом смысле, горел от желания и нетерпения, я видала это, по его пытающей оранжевым цветом ауре, аж глаза слепило.
— Я могу держать себя в руках, — смущенно улыбнулся мужчина, заметив мой тревожный взгляд. — Идем, я приготовил ужин, все, что ты любишь. Салат, капуста с луком и сметаной, запеченная осетровая икра и кролик тушеный в сметане. Ну и блины с липовым медом,
Слюна заполнила рот, желудок свело судорогой, и я не могла думать не о чем кроме еды. Ели сосредоточенно и молча. Как же все вкусно! В жизни ничего вкуснее не ела. Допив брусничный сок, я поймала на себе жадный взгляд Влада. От него меня передернуло. Сдержаться, не смогла.