— Значит, все ваши жены, так или иначе, из рода волков?
— Да.
— Это многое проясняет. Интересно, кто у меня?
— От твоей мамы запах оборотня четче, значит, скорее всего, ее прадед.
— Ничего о нем не знаю, кроме того, что все жизнь лесорубом был, пока не утонул на рыбалке. По—пьяни, но был уже старым и дряхлым, до ста двадцати лет дожил, мать говорила.
— Значит, куда больше чем до ста двадцати. Для нас это еще молодость. Почувствовал, что близиться его час и ушел в уединение.
— Вы всегда так делаете?
— Да. Таково веление природы нам.
— Господи! Хоть бы поскорее найти этот разлом.
Я закончила мыть Бориса. Встала, потянулась было к полотенцу, лежащему на табурете рядом с лоханью, но Борис схватил меня за руку и дернул на себя, так что я, лишь чудом не упала.
— Ты не все помыла. — Напомнил он строго.
И, правда, не все. Но касаться этих органов сейчас, выше моих сил.
— Иди уже сюда.
Борис взял меня за бедра и усадил на себя. Мое тело с готовностью приняло, желанного мужчину. Он припал к моей груди и начал облизывать и посасывать, давно уже затвердевшие соски. От каждого прикосновения его языка по телу пробегали будоражащие волны удовольствия. Руки Бориса мяли мои бедра и поддерживали, помогая двигаться вверх и вниз. Я наращивала темп с каждым движением, задыхаясь от страсти и эмоций. Чем быстрее я двигалась, тем ярче были ощущения. Казалось, еще чуть—чуть и мы оба взлетим! Борис, прижимал меня к себе все сильнее, дышал все чаше, целовал все жарче. В нос вдруг ударил запах крови, я слишком сильно впилась ногтями в плечи мужчины.
Запах крови, завел нас еще больше. Борис начал резкие, нетерпеливые движения бедрами, безжалостно в меня вонзаясь и даря невероятное наслаждение. Я без устали целовала Бориса, упиваясь сладостью и страстью его губ, а еще, чтобы не закричать на всю берлогу милостиво приютивших нас оборотней.
Но сдерживаться было невероятно сложно. Уровень страсти и удовольствия зашкаливал, но до вершины блаженства, мы добрались довольно быстро. Сдерживаться, не было ни желания, ни сил. Да и эти минуты чистой страсти, дорогого стоили.
В момент высшего наслахщения, я не знаю почему, впилась зубами в шею Бориса, настолько, что почувствовала вкус его крови, и это жутко меня испугало.
— Прости, прости, пожалуйста! Я не хотела.
Я зажала рану дрожащими от ужаса пальцами.
— Все в порядке, любимая, все хорошо. — Борис улыбался так, словно был самым счастливым человеком на свете. — Ты просто поддалась инстинктам. Волчица, кусает своего волка, когда принимает его ухаживание. Теперь, по нашим законам, ты — моя жена
Глава 39
— И теперь ни Вадим, ни кто—либо другой, не смогут на меня претендовать? — С замиранием сердца спросила я.
— Ну, Вадим теперь не станет точно, а любой другой, жестоко поплатиться даже за заинтересованный взгляд в твою сторону, — Без тени иронии заявил Борис. — Я слишком долго делил тебя с другими.
Мое сердце сжалось до тупой давящей боли. Я бы и хотела пообещать Боре, что и сама больше ни на кого, никогда не посмотрю, но не могла.
— Люблю тебя. — Прошептала я. И начала обмываться уже остывшей водой.
— А, Лену, ты кусал? — Не удержалась я от вопроса.
— Я ее, да. Она меня, нет. Так, при всех и заявила, что всего лишь подчиняется воле Альфы, но парой своей меня не признает.
— Сложные отношения, однако.
— И не говори! Сейчас мечтаю только лишь о том, чтоб Вадим поставил ей, наконец, эту треклятую метку. Надеюсь, пережитое сейчас, сблизит их.
— Надо скорее отправляться на поиски разлома. Я выбралась из лохани с водой и завернулась в полотенце. Вытерла насухо тело и волосы и надела вещи, лежавшие на кровати. Трусы, доходящие до пупа, белая длинная сорочка, а сверху, зеленый, ажурный сарафан, связанный крючком. На волосы повязка в цвет платья. Тоже вязанная, на ноги, белые вязаные носки и полусапожки, вполне мило и даже современно.
— У них здесь, почти вся одежда крючком вяжется, кроме мужских брюк, и нижних сорочек, как я понял. — Пояснил, Боря, одевая вязанную темно—синею рубаху. — Ты вязать умеешь?
— Умею и готова учиться.
Ну и умница!
Боря вынес лохань с водой, а вернувшись, сообщил, что хозяева приглашают отобедать за общим столом.
— Отлично! — Заодно и про разлом у них выясним! — Обрадовалась я.
Семья вожака сейчас была представлена им, женой двумя, младшими сыновьями. Уже знакомыми нам, Степкой и Федькой. Средней дочерью, Алеаной, ей на вид было лет четырнадцать, младшей Оленькой и Лидией, младшей сестрой Яромира.