Чем дольше я читала, тем яснее сознавала, что Чикаго — скорлупа, в которой мне стало слишком тесно. Я так и не легла в ту ночь, а просидела, свернувшись на узеньком диванчике вместе со своими журналами, где меня и обнаружила Молли, которая пришла заняться утренними делами.
Глава тринадцатая
Цыпленок в меховой шкуре
Молли уперла руки в боки и пристально на меня воззрилась. Так она и стояла, слегка склонив голову набок, пока я рассказывала о своих планах. Я сунула ей в нос исколотые иголкой руки и горячо заявила:
— Молли, я в состоянии делать нечто большее, чем шить нарядные платья.
— Отлично. Делай, что хочешь. Но зачем тащиться через всю страну, чтобы поступить в школу медсестер? Прям тут, в Чикаго, есть Госпиталь Милосердия. Туда принимают женщин.
Я разложила на диванчике открытые журналы с иллюстрациями.
— Смотри — там совсем как в Абруццо. Ну посмотри, посмотри, какие чудесные в Сан-Франциско холмы!
— Ах ты, господи, холмы в городе, просто грандиозно. Как приятно карабкаться в гору, чтобы купить, например, хлеба. Или того лучше, открыть на вершине ателье. Что такого особенно хорошего ты видишь в этих горах?
— Сверху можно смотреть на землю у подножья, на дома, церкви, парки, на залив и океан. Знаешь, как красиво скользят тени, а по утрам внизу висит дымка… — я умолкла, услышав, как Молли хмыкнула.
— Ты, в смысле, о тумане говоришь? Ну, этого добра и в Чикаго хватает. — Молли взяла объявление о наборе на курсы медсестер. — «Соискательницы должны обладать хорошим характером», — вслух прочитала она. — Это у тебя имеется. А вот как насчет другого? «Аттестат об окончании средней школы»? У тебя он есть?
— Нет. Но я умею читать по-английски. Я читаю книги Софии.
Молли отложила газету и поглядела на меня.
— Ты просто хочешь уехать из Чикаго, правда, Ирма? Из-за того, что случилось тогда ночью?
Повисло молчание. Да, в Сан-Франциско я была бы далеко от всего того, что мне хотелось забыть. Но дело не только в этом. Я страшно устала от плоской, невыразительной земли, от летней изнуряющей жары и давящих зимних холодов. Гравюры из «Скрибнерс» пробудили во мне жгучую тоску. Мне хотелось освободиться от этого города с его бесконечными улицами и домами, заслоняющими небо до самого горизонта. Карло бы смеялся, но я соскучилась даже по овцам. В Чикаго есть белки и крысы, вороны, голуби, бродячие собаки и бездомные кошки. На заднем дворе кое-кто из наших соседей держит свиней, нередко в зарослях бурьяна между домов квохчут куры. На улицах полно лошадей и мулов, но где мирные, радующие взгляд, беспечные и бездумные овцы?
Молли потрясла меня за плечо.
— Ирма, ты спокойно можешь жить и в Чикаго. Совсем не обязательно ходить в опасные районы. Тот человек мертв. Клиника закрылась. Мы с тобой будем ходить в пятницу на танцы, ты познакомишься с каким-нибудь славным парнем, а при этом выучишься на медсестру. Это же куда лучше, чем все время переезжать с место на место и каждый раз начинать все сначала среди чужих людей.
Да, правда. В Опи моя жизнь сплеталась тонкими нитями с жизнями соседей, подобно паутине, связывая нас всех воедино. А теперь вокруг меня и в Чикаго сплелась новая паутина. Сумею ли я, порвав ее, создать еще одну среди незнакомцев?
— Ладно, хватит об этом, — Молли ткнула пальцем в потолок. Сверху раздавалась тяжелая поступь миссис Гавестон. — Их милость пробудилась. Могла бы разориться на ковер и не устраивать по утрам такой грохот. Да-да, Ваше высочество, низший класс готов приступить к работе. Пойдем, Ирма.
На кухне она усадила меня молоть кофе, а сама достала тарелки, порезала тончайшими ломтиками хлеб и стряхнула в миску крошки, для птиц.
— Ну а все же, скажи мне: почему они должны принять на эти курсы в Сан-Франциско приезжую портниху без аттестата? — спросила Молли и тут же добавила: — Намели еще, наши постояльцы хлещут кофе как воду.
— Мадам Элен может написать мне рекомендацию.