Щека у меня еще болела, особенно по ночам, резкими мучительными рывками. Даже если бы меня и правда ждал в Америке приятель Карло, зачем бы ему сдалась такая девушка — невзрачная, да еще и со шрамом?
— Скоро мы увидим папочку, — весело щебетала Габриэлла. — Я надену новое красное платье. Он меня поднимет и посадит на плечи. А ты, Ирма? Ты уложишь волосы, чтобы было красиво? Что ты наденешь?
— Не приставай к ней, детка, — сказала Тереза.
Джордана и Миленка молча слезли со своих коек. Пока все собирали чемоданы, начищали ботинки и в сотый раз изучали свои истрепанные карты и документы, они каким-то образом умудрились раздобыть пресной воды, чтобы помыть мне голову, а затем расчесали волосы до блеска.
— Теперь сделаем красоту, — объявила Джордана.
Их ловкие быстрые пальцы принялись заплетать мне косы. Они закончили, посовещались, расплели все обратно и принялись по-новой.
— Подожди, у нас хорошая идея, — говорили они, мягко отводя прочь мои руки. — Будет замечательно.
Одна за другой к нам стали подходить любопытные. Джордана потянула меня за подол:
— Вниз смотри, вот сюда.
Женщины молча толпились вокруг нас. Когда я попыталась поднять глаза, Миленка так дернула прядь волос, что у меня кожа вспыхнула огнем. Передо мной встала Симона, держа в руке красно-коричневую шелковую ленту.
— На, мне она не нужна, — сказала Симона и сунула ленту мне в руку. — Я извиняюсь насчет… твоего лица.
— Красивый цвет, — отрывисто заметила Джордана.
Симона кивнула.
— Ладно, мне надо собираться.
Когда она отошла, Джордана забрала у меня ленту.
— Смотри, мама, — восхитилась Габриэлла, — они причесали ей волосы как будто это роза!
— Ирма, это прекрасно, — прошептала Тереза.
Все подставляли мне свои зеркальца, чтобы я могла полюбоваться розой, перевитой Симониной лентой. Тонкие пальчики Миленки утерли мои слезы.
— Я знаю, мы туго закрутили, — сказала она, — но ночью, пока ты спишь, зато не испортится.
— Ирма стала прямо прекрасная дама, правда? — допытывалась Габриэлла.
Тереза расправила мне юбку и кивнула.
— Нет, Ирма, — хором ответили Джордана с Миленкой, когда я принялась их благодарить. — Что мы для тебя сделали — это просто ничего.
После обеда смотрительницы позвали всех пассажиров третьего класса в большой зал, где мы столпились плечом к плечу, и где сразу стало нечем дышать. Стюард забрался на стол, а рядом встали переводчики. Повторяя фразу за фразой на разных языках, они рассказали, что ждет нас в Нью-Йорке. Если мы благополучно пройдем врачебный осмотр в порту, муниципальные работники помогут нам купить билет на поезд в другой город. Мы сможем принять горячий душ, нам дадут мыло и полотенца. Это известие было встречено с радостью, потому что от соленой воды кожа уже высохла и шелушилась. Дамы из благотворительного общества накормят нас, затем нам выдадут багаж, и тех, кто намерен ехать дальше, проводят до вокзала.
Так что к вечеру город избавится от большинства ненужных пришельцев, изгнав нас за свои пределы, точно цыган или бродячих собак.
— Город переполнен, — предупредил стюарт, — если вы останетесь, то будете жить хуже, чем здесь, на корабле. Зарплаты маленькие, у многих нет работы. Кто из деревни, тем лучше всего отправиться на запад. Насчет того, чтобы посмотреть на Нью-Йорк с борта «Сервии», так палуба не вместит всех желающих. Выходить наверх все будут по очереди, уже в порту.
Он пожелал нам успеха и быстро ушел в окружении переводчиков.
— Он лжет, — сказала Тереза. — Как это город может быть переполнен?
С ней горячо согласились, но я мысленно поблагодарила стюарта за совет двигаться на запад. В Кливленде сначала пойду в церковь, а потом на главную площадь, решила я. Если там есть еще одна церковь, то и туда зайду. Священники безусловно знают, как знает наш отец Ансельмо, всех своих прихожан. А если они не смогут мне помочь, схожу на рынок в базарный день. Карло наверняка там будет.
Последнюю ночь Тереза, Габриэлла, Джордана с Миленкой и я провели провели около решетки, загораживавшей выход на палубу, чтобы первыми оказаться наверху. Мы поделили остатки моего сыра и спали на походных мешках. Боясь испортить прическу, я прислонилась к стене и сидя прикорнула. Во сне я видела горы Огайо и города, заполненные людьми, цедившими слова сквозь зубы.