— Да, спасибо вам, господа.
Они кивнули.
— Мы работаем, мисс. Но в таком виде вам нельзя далеко идти. Есть у вас дом? Мы проводим вас, если это рядом.
Я отрешенно смотрела на мокрые кирпичи. Плотный полицейский кашлянул. Как заключенный, пойманный при побеге, я указала на здание мастерской.
— Ну, пошли тогда, — сказал высокий.
Горестно поникнув, я шла — по бокам двое полицейских — тем же путем, каким совсем недавно так горделиво мчалась вперед. Ботинки выстукивали: idiota, idiota, глупая деревенская девчонка, ты не глядела в оба, ты была беспечна и самонадеянна. Без походного мешка я осталась налегке — как последняя бродяжка. Какая портниха теперь захочет меня нанять?
Полицейские негромко переговаривались поверх моей головы, изредка над чем-то посмеиваясь. Быстрая, чужая, непонятная речь.
— Осторожно, мисс, — предупредили они, когда я чуть не ступила в огромную лужу.
На какое-то мгновение признательность взяла верх над болезненным стыдом. «Осторожно, мисс», сказали мне, — словно я благородная дама, непривычная к лужам. Но тут рядом проехала телега, и колеса проскрипели: idiota, idiota. Мимо нас с хохотом прошла стайка фабричных девушек. «Теперь у нее поубавилось спеси», послышалось мне в их звонком смехе. Даже бледный круг солнца злорадно смотрел на мои разбитые мечты. Я с трудом передвигала ноги.
— Мисс, у нас сегодня еще много работы.
Я прибавила шагу, как усталая овца, завидевшая загон для скота. А куда мне еще идти? Даже сумей я как-то добраться до Чикаго… вдруг — это тот же Кливленд, только покрупнее, и воров там еще больше? Вернуться обратно в Опи? Как, с пустым-то кошельком? И что мне там делать? Няньчить отцовского младенца? Помогать Ассунте? Может, попытаться найти другую работу в Кливленде? Да меня никуда не возьмут — ни на фабрику, ни шить, ни уж, тем более, в прислуги. Только улица примет меня. И, как отец Филомены, мои друзья, узнав обо всем, изорвут в клочья подаренные мною носовые платки. С каждым шагом я все яснее представляла себе Мистрис: выпяченный подбородок, темные мешки вокруг холодных глаз, стальные завитки волос и длинные скрюченные пальцы, щупающие воротнички в поисках изъяна.
За пару домов до мастерской я увидела, как оттуда вышла женщина. Старая знакомая, посредница Мария. Озираясь, она быстро пересчитывала монеты.
— В чем дело, мисс? — спросил плотный полицейский. — Чего вы остановились?
— Ничего, — пробормотала я.
Полицейский громко забарабанил в дверь, и тяжелые удары эхом отдались у меня в голове. Господи, забери меня отсюда, унеси меня прочь от этого дома.
— Хм, ты недалеко ушла, как я вижу, — Лула стояла в дверях, уперев руки в боки, и смотрела на полицейских так, точно они принесли ей бродячую кошку. — И что произошло? — она обращалась к ним, не замечая меня, будто мы и вовсе незнакомы.
— Ее ограбили. А могло быть и того хуже. Верно, мисс?
Черные глаза быстро оглядели мою рваную блузку, мокрую шаль и пустые руки.
— Ирма, я тебе говорила — смотри в оба! Или на тебя легло дыхание дьявола? — она махнула скрещенными пальцами, отгоняя порчу.
— Ну так что, вы здесь живете? — спросил плотный полицейский.
Я медленно кивнула.
— Тогда всего доброго, мисс, — он небрежно отсалютовал мне, коснувшись пальцем ремешка от каски, который плотно охватывал пухлые щеки. — Глядите по сторонам. Эти подонки, бывает, приходят снова — как собаки, что раз уже отведали мяса. Они легко вычислят, что вы здесь живете.
С этими словами оба развернулись и пошли, громко стуча подковками по мостовой.
Лула сложила на груди руки и загородила вход. Такого я себе даже вообразить не могла.
— Лула, меня ограбили. Двое бандитов забрали мои деньги. Они все забрали. Они даже…
— Я вижу, что они сделали. Вопрос в том, что делать теперь? — она понизила голос. — Мистрис только что взяла новенькую. И она в ярости, от того что ты попросила рекомендательное письмо на глазах у всех.
— Лула, если б ты одолжила мне денег на дорогу и дала другое платье, я могла бы уехать в Чикаго, а когда я найду там работу…
— Если ты найдешь там работу. А если нет? Или найдешь — и забудешь про Лулу? Я тоже хочу уйти отсюда, знаешь ли, — шепотом сообщила она.
Тут вдруг вышла Мистрис — улыбаясь во весь рот.
— Значит, Чикаго нам не понравился. Что ж так, Ирма? Нету бла-ародных дам?
Даже Лула напряглась.
— Ирму ограбили, Мистрис. Не ее вина.
— И теперь ты притащилась обратно. Снова хочешь здесь работать, я вижу.