— Этой тетке нужна бесплатная помощница. Ты откажешься ей помогать, а она заявится к старушке Гавестон или к твоей мадам Элен и все им про тебя расскажет.
Нет, это чушь. Но все же, почему синьоре Д'Анжело понадобилась именно я? Почему не сестра милосердия, сиделка или, наконец, просто толковая служанка, которую можно обучить?
— В Чикаго есть благотворительные больницы, — напомнила мне Молли. — Да, они переполнены, там грязно и гнусно, но это лучше, чем ничего.
На другой день, заканчивая свадебное платье, которое я расшивала жемчугом, я вдруг подумала — а может, это мне нужна синьора Д'Анжело? Ее чистая, забитая книгами квартирка будто притягивала меня к себе. Возможно, я там на что-нибудь сгожусь? Скажем, сшить чехол для инструментов или халат с особыми карманами. Или еще что-то, совсем иное, чем подвенечный наряд для богатой бездельницы или амазонка для капризной вертихвостки?
Словом, в пятницу после работы я торопливо направилась на квартиру к синьоре Д'Анжело, прихватив корзинку для шитья, упаковку новых иголок — подарок Якоба, и несколько кусков муслина. Завернув за угол в ее переулок, я остановилась, глубоко потрясенная. На ступеньках сидели больные и увечные, весь подход к дому был забит: мать с хнычущим младенцем, покрытым сыпью; мужчина с окровавленной повязкой на голове; еще одна мать — с тремя детьми, и у всех слезятся покрытые коростой глаза; старуха, примотанная к стулу, который несут два юноши. Булочник рядом со мной закашлялся и утер белым фартуком сгусток крови. Я замедлила ход.
— Здесь все к синьоре Д'Анжело? — спросила у двух итальянцев, а затем к своему удивлению, поняла, что знаю одного: тот самый сицилийский торговец колотым льдом с сиропом, которому я в прошлый раз так резко сказала «нет».
Он указал на булочника:
— За ним будете. Ждите своей очереди.
Из дома раздался жалобный вопль. Дети в страхе захныкали, вцепились в материнскую юбку.
— Я не больна, — объяснила я торговцу. — Синьора Д'Анжело сказала мне прийти.
— В помощь? — спросил он. И когда я неуверенно кивнула, схватил за руку и принялся продираться сквозь толпу с криками: — В сторонку, в сторонку. А ну! Быстро отодвиньте этот стул! Синьорина пришла помочь.
Он распахнул входную дверь. Размеренного порядка — как не бывало. В воздухе гул голосов, кашель, всхлипы и детский плач. В нос мне ударил запах крови, детских испражнений, рвоты и перегара. Пациенты стояли вдоль книжных полок, сидели на стульях и просто на полу. Краснощекий парнишка пробирался между ними, опорожнял плевательницы, выносил горшки со рвотой и подбирал замазанные кровью тряпки.
— Закрывайте рот, когда кашляете! — командовал он. — Плюйте в плевательницы. Чистые тряпки там, — он ткнул пальцем в корзину, заполненную белыми хлопчатобумажными лоскутами. — А грязные бросайте сюда, — на плите стоял огромный бак с кипящей мыльной водой.
Я шагнула обратно к двери, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— Ах, Ирма, вы пришли! — воскликнула синьора Д'Анжело. — Идите сюда.
Я протиснулась к ней сквозь толпу. Она обрабатывала маленькой польской девочке жуткую гноящуюся рану на груди. Вокруг раны запекшаяся кровь и грязь.
— Садитесь, — она указала на стул рядом с собой. Я села, стараясь не смотреть на ребенка. — Витторио сегодня не пришел. Его жена, по имени Клаудиа, сказала, что он ей «нужен», в гости пойти к ее сестре. «Листерин», пожалуйста, передайте, вон он. — Я протянула склянку с антисептиком. — Можно подумать, — пробурчала она, промакивая рану марлей, — что взрослая женщина сама не в силах нанести визит своей сестрице.
— Здесь столько народу, синьора. Откуда они все про вас знают?
— От друзей, от соседей.
Она мельком глянула на молодого парня, что-то быстро втолковывавшего книжной полке в перерывах между приступами кашля.
— Йохан, например, в больницу не пойдет, боится, что его отправят в сумасшедший дом. Вероятно, он прав. Энрико, еще марли, — попросила она краснощекого парнишку.
Он бросил ей свернутый рулон, и я, невольно подскочив с места, умудрилась его поймать.
— Сложите тампон и промакните «Листерином». Так, отлично. А теперь очистите рану. Легонько, не надо сильно тереть. Очень хорошо. Вот отсюда начните.
Я открыла рот, чтобы возразить, но она указала на самый кошмарный участок изувеченной детской груди, и я молча повиновалась. Синьора отступила в сторону, внимательно наблюдая за тем, чтобы я все делала правильно, иногда жестами показывая, что пора сменить тампон или чистить поглубже.