Мастер Фогт еще раз осмотрел зацепление. Все надежно. Фогт оглянулся. Вальтер тяжело встал со своего камня. Перед ним расступились, пропустив к краю готовой открыться ямы.
— Давай! — крикнул мастер Фогт.
Скрипнул барабан, дрогнул натянутый трос, завертелся шкив у массивного крюка, и бетонная стена медленно потянулась вверх.
Открылась прямоугольная яма. Справа гигантской бетонной гармошкой лежали смятые лестничные марши, и только нижний пролет оставался почти невредимым. На цементном полу валялись крупные серые обломки. В яме никого не было.
— Ну, что там? — крикнул крановщик.
Никто не ответил.
Отто Кречмар первым прыгнул в яму. Прошелся из конца в конец, подошел к лестнице, опять отошел и издали, нагнувшись, заглянул под нее, подошел поближе, снова заглянул — и отпрянул. Выпрямился, оглянулся растерянно. Махнул рукой. Один за другим все попрыгали вниз. В яме стало тесно. Вальтер кинулся под лестницу.
Свернувшись калачиком, на боку лежал кто-то в сером бязевом халате. На одной ноге черный стоптанный полуботинок, другая в коричневом чулке. Ни лица, ни верхней части тела в темноте под лестницей было не рассмотреть.
— Эрика! Эрика! Это ты, Эрика?
— Погоди, Вальтер, — сказал Отто Кречмар. — Ребята, уведите его.
Вальтера оттащили. Снаружи послышался шум мотора, над ямой склонился человек в белой докторской шапочке.
— Ну что, действительно кого-то нашли? — спросил врач. — Поднимайте сюда, к свету. Осторожно!
Маленькое худенькое тело подали на руках из ямы и уложили на земле.
Доктор приложил ухо к груди, посмотрел зрачки. Выпрямился, развел руками.
Рабочие тесной толпой окружили труп.
Вальтер стоял среди них, не в силах понять, что это маленькое тело со сморщенным желтым лицом, это мертвое тело, безмолвное и безразличное ко всему вокруг, — и есть все, что осталось от Эрики.
Но ведь она жила! Жила еще и здесь, замурованная в бетонном каземате! Рвалась отсюда, надеялась на спасение, звала на помощь. Люди же слышали! Теперь все.
Эрики больше нет.
Конец.
Он вышел из круга и прыгнул в яму. Отто Кречмар рванулся за ним:
— Вальтер! Ты что?
Он медленно обернулся, поднял голову.
— Ее ботинок, — сказал он. — Надо поискать. Она здесь потеряла ботинок.
1949—1952
МЕРАПИ
Фактологическая основа этого рассказа позаимствована мной у моего друга, прогрессивного немецкого ученого, путешественника и писателя Карла Гельбига.
— Очень рад вас видеть, — сказал по-английски стройный миниатюрный яванец, когда их открытый «кадиллак» остановился перед домиком-кубиком, белевшим, словно зуб, в красноватой скале.
— Это… контора кофейной плантации? — неуверенно спросил Кристофер.
— Сожалею, но здесь вулканологическая станция.
— Какая станция?
— Вулканологическая, Крис, — заговорила Шарлотта. — Ты же видишь, все эти горы — вулканы. Не забудь, на Яве ужасно много вулканов. Не правда ли, мистер…
— Мандур. Нет, это не имя, это должность, мадам. Мандур — значит наблюдатель.
— Ха-ха, вот куда мы попали! — удивился Крис. — А нам говорили, что тут все дороги, если ехать в гору, ведут на кофейную плантацию…
— А вам туда?
— Не так, чтобы очень. Мы просто путешествуем. Бежим подальше от цивилизации.
— Милости прошу ко мне, — с изысканно-вежливой улыбкой произнес мандур. — Пожалуйста, никаких извинений, на Яве привыкли к туристам.
В комнате было прохладно и почти пусто. Женщина в саронге подала большой тыквенный сосуд с тамариндовым соком.
— Мы находимся на вулкане Келуд, — рассказывал изящный мандур. — Раньше он причинял людям много неприятностей…
— Извержения? — вставил Крис.
— Да, но особого рода. Келуд проливал слезы.
— Что-о?
— Слезы. Так у нас говорят. — Мандур улыбнулся одними губами. — Есть такая легенда — хотите узнать? Юноша Келуд полюбил красавицу Джувиту, дочь старого вулкана Бромо. Джувита тоже полюбила юношу, но старому Бромо он не нравился из-за небольшого роста. «Я отдам тебе дочь, — сказал старый вулкан, — но при условии: за одну ночь, до первых петухов, ты должен насыпать такой холм, чтобы с него был виден океан». Трудолюбивый юноша взялся за дело. Из глубины земных недр он черпал землю и строил гору. Не спал и старый Бромо в ту ночь, издали следя за работой. Гора росла на глазах. Келуд, судя по всему, успевал справиться с задачей. Тогда старик, не желавший расставаться с единственной дочерью, принялся изо всех сил молотить цепом рис. Шум разбудил петухов, и они запели. Их услышал юноша, океана ему еще не было видно, и он окаменел от горя, превратившись в мертвую гору. Но один глаз Келуда остался жив и порой наполняется слезами, которые льются вниз, как только их наберется слишком много.