Но после завтрака бумерангом явился Ай-Петри.
— В жизни все меняется. Изменения происходят непрерывно. Говорят, за семь лет полностью обновляются все клетки человеческого организма. Это приблизительно две тысячи пятьсот дней. Значит, каждый день мы обновляемся на одну двухсполовиннойтысячную.
— Ужас, как умно. Но для меня чересчур научно.
— Пойдем купаться.
— Нет-нет, мне так приятно, так тепло. Полежим еще немного.
Ее «полежим» пронзило его словно сладкой стрелой. Она говорит о них двоих как о чем-то едином! Не изведанный прежде восторг охватил все его тело, наполняя новой, незнакомой силой, распрямляя плечи, расширяя грудь, и в легкие хлынул потоком пряный, пропитанный запахами моря воздух. Вытянув губы трубочкой, он тихонько подул на ее тонкую девичью шею чуть ниже подбородка, где собрались крошечные бисеринки пота.
— Ах, как славно, — сказала она, не пошевельнувшись, не открывая глаз под круглыми стеклами очков. — Подуй еще раз.
Со сладким замиранием сердца он снова глубоко вдохнул и направил воздушную струю в нежную впадинку между ее подбородком и шеей, где под тонкой, не так сильно загоревшей кожей едва заметно трепетала маленькая жилка. Потом ему пришло в голову, что струей своего дыхания он может поражать и другие цели, и он осторожно подул ей в ухо — она не противилась. Не удержавшись, тыльной стороной ладони провел по ее плечу, погладил шею, щеку, но тут она отвела его ладонь, но не резким, а мягким, плавным движением руки, в нем, пожалуй, было не столько отпора, сколько приглашения к продолжению игры. Еще мгновение, и он не выдерживает, надо срочно остудиться! Не сказав ни слова, не позвав ее с собой, он с разбегу бросается в море.
Он плыл быстро и скоро достиг глубокого места, где сквозь кристально чистую голубоватую толщу воды, словно через увеличительное стекло, четко и, казалось, совсем близко виднелось дно с водорослями и камнями. Нырнув в обжигающе холодную глубину, он отплыл еще немного дальше, все так же быстро, как будто сам с собой наперегонки. Время от времени он оглядывался назад, пляж издалека напоминал коллекцию насекомых — наклонная серая доска с приколотыми пестрыми бабочками и жуками. Среди такой массы бабочек он не сразу нашел ее, но потом узнал желтый купальный костюм на оливковой подстилке, обрадовался и тут же испугался странной мысли: «А вдруг она исчезнет, просто возьмет и исчезнет». Набрав в грудь побольше воздуха, он что было сил поплыл назад.
Выходя на берег, он зачерпнул воды сложенными лодочкой ладонями и стал осторожно подкрадываться, радуясь придуманному озорству. Но она была настороже: вскочила на ноги, резкий взмах руки, соленые брызги летят ему в лицо, а она со смехом мчится в море. Они плывут рядом, морская вода тепла и нежна, море спокойно, лишь легкий прибой чуть покачивает сверкающую голубую гладь.
Потом они снова лежали на песке, говорили о пустяках, а время бежало, летело, и он все не заговаривал о том, что его мучило. Лишь когда откладывать дальше было некуда — близилось время обеда, — он наконец сказал с внутренней неохотой и плохо скрытым замешательством:
— Да, знаешь, насчет сегодняшнего вечера… Дело в том, что у нас в доме отдыха массовое мероприятие. Приятно решение двинуться в поход на Ай-Петри. Так что…
— Так что придется мне сегодня вечером обойтись без тебя, это ты хотел сказать?
— А может быть, пойдешь с нами?
— Куда? На Ай-Петри?
— Ага. Мы хотим с его вершины понаблюдать восход солнца.
— Нет уж. Я приехала отдыхать, а не карабкаться по горам.
Пожалуй, в ее тоне не было раздражения, но когда она стала натягивать через голову платье, Мартин заметил некоторую порывистость движений. «Сердится, — подумалось ему. — Значит, я ей не безразличен».
Без пяти минут пять он появился у входа в столовую. Только одна пожилая, по его понятиям, дама, в синих тренировочных брюках и черном пуловере, с полупустым рюкзаком за плечами, пришла до него. Дама была худой, жилистой, с черными волосами, длинным носом и темным пушком усов. Поздоровавшись кивком головы, он оставался в стороне, прислонившись к столбу, злясь на себя за чрезмерную точность. Еще со школьной поры ему было известно, что массовые мероприятия такого рода никогда не начинаются вовремя, но он ничего не мог с собой поделать, привык всегда приходить за несколько минут до назначенного срока.