— Ну и что ж, — возразила Валя. — Поехали!
Он шел чуть впереди быстрой, размашистой походкой сильного, выносливого человека, и она едва поспевала за ним. Ей вдруг захотелось взять его под руку, но она не решилась. Иногда он начинал шагать слишком уж широко, и ей приходилось догонять его вприпрыжку, тогда он спохватывался и замедлял шаг.
У трамвайной остановки столпилось ползавода. Номер, идущий в Заречье, подошел сразу, и Уваров, подталкивая Валю впереди себя, с веселой решимостью ринулся к площадке. Толпа подхватила их обоих, как морская волна, приподняла и бросила внутрь вагона. Вале было весело, она снова чувствовала себя студенткой, ей было приятно ехать куда-то по чужим делам, за компанию, словно у нее не было еще своих дел, не было своей воли, своей жизни, не было ответственности за себя. Разговаривать не было никакой возможности, но Валя не жалела об этом, скорее — наоборот. Говорить с Уваровым о методах кузнечной обработки ей хотелось все меньше и меньше.
Холодный трамвай долго тащился по мосту, в обледенелые окна ничего не было видно. За мостом Уваров сказал:
— Нам надо пробираться. — Взял ее за плечи, чуть нажал и оказался впереди нее. — Держитесь за мной, — кивнул он.
Они с трудом пробирались к дверям, и Валя не испытывала раздражения, которое обычно овладевало ею, когда приходилось ездить в переполненных трамваях и автобусах. Напротив, ей было приятно оттого, что она едет вместе, наравне с этими людьми, отработавшими смену в цехах огромного завода, терпит такие же, как они, тяготы и так же, как они, деловито толкается, не находя в этом ничего дурного.
Наконец их вышвырнуло на улицу. Прямо перед остановкой в начинающихся зимних сумерках светилась зеленая вывеска универмага. Толстая женщина, сияя, осторожно сходила со ступенек с тремя парами маленьких черных валенок.
В магазине Уваров стал неуклюжим и растерянным, а Валя почувствовала себя хозяйкой положения. Она поставила Уварова в очередь к прилавку, облепленному толпой, и сказала ему:
— А я пойду поищу кое-что, мне нужно…
Валя бродила по магазину, заглядывалась на каждую витрину, останавливалась у прилавков, покорно отступала в сторону, если кто-нибудь ее теснил. Набрела на отдел детского платья, пощупала материал сереньких курточек мальчишеской школьной формы и подумала: «Какой, интересно, размер носит уваровский мальчик». Потом остановилась у прилавка с игрушками, долго рассматривала надутых резиновых жирафов с толстой шеей, зеленых крокодилов с хитрыми глазами, оседланную лошадь на колесиках, каких теперь никто не покупает, потому что мальчишки охладели к лошадям… Она вдруг взглянула на себя со стороны, увидела, как нравится ей участвовать в покупке валенок для чужого мальчика, и она подумала, что вот ей уже скоро двадцать пять, а детей у нее еще нет — ни больших, ни самых маленьких!
Когда она сама была маленькая, ей всегда покупали валенки с галошами. Она не любила эти галоши, они были такие тяжелые, но мать заставляла их носить, потому что иначе очень быстро снашиваются валенки. И если бы у нее были дети, она тоже покупала бы им валенки с галошами. А Уваров?.. Господи, конечно же он не догадается!
Валя бросилась к обувному отделу. Никак не могла разыскать Уварова в толпе у прилавка. Наконец увидела — он уже держал в руках валенки, и продавщица выжидательно смотрела на него. Но к нему никак не пробраться.
— Уваров! — крикнула Валя. От волнения забыла его имя-отчество.
Уваров не слышал.
— Стукните его, вон того мужчину! — попросила она кого-то из толпы. — Уваров!
Уваров обернулся, посмотрел растерянно…
— А галоши? — крикнула Валя. — Забыли?
Уваров сдвинул брови, задумался на мгновение, потом улыбнулся и закивал. Повернулся опять к продавщице, сказал ей про галоши, она достала с полки пару блестящих черных галош, надела их на валенки. Уваров одобрил, продавщица выписала чек.
Когда они вышли на улицу, было совсем темно, горели фонари.
— Что же теперь будем делать? — спросил Уваров, остановившись на тротуаре, и поправил под мышкой пакет, перевязанный шпагатом.
Улыбаясь неизвестно чему, Валя ждала, что он скажет дальше.
— Знаете что, пойдемте ко мне, отсюда совсем недалеко. Вот там уж буду в вашем полном распоряжении. И накормим вас, а то ведь не обедали, наверно.
— Ну что ж…
Уваров позвонил, за дверью послышался легкий топот, и детский голосок закричал: «Это папа, это папа!». Девочка лет пяти с большим розовым бантом на белесой головенке прыгнула на руки отца, но, увидев чужую тетю, соскочила на пол и умчалась.
— Куда же ты, Аленка! — засмеялся ей вдогонку Уваров.