ВЗРЫВ
Рассказ написан на основе действительного события
Вальтер проснулся с первыми солнечными лучами, пробивавшимися сквозь опущенные жалюзи, и осторожно, стараясь не шлепать туфлями, выбрался на кухню. Залитая утренним светом, кухонька не казалась такой уж тесной. Остановившись у сверкающей белой эмалью плиты, он оглянулся на неплотно притворенную дверь. Там, в их крошечной спальне, свернувшись калачиком, спрятав веснушчатый носик в подушку и чему-то улыбаясь во сне, чуть слышно дышала Эрика.
Неделю назад они поженились. Взяли отпуск, и вот оно, счастье! С утра они уходили на Рейн, брали лодку с навесным мотором и уплывали вверх по течению, туда, где серый камень городских набережных сменяется зеленью лугов, где плакучие ивы размахивают над водой длинными ветками, словно рукавами. Причалив, они устраивались на мягкой траве и, глядя сквозь кружево листвы в высокое безоблачное небо, простодушно ворковали о том, чего ожидают от жизни.
Он требовал, чтобы Эрика оставила работу: какой же он мужчина, если не сможет прокормить семью. Она стояла на своем: уйдет с завода не раньше… не раньше, чем появится в том прямая необходимость! Тут они, чтобы скрыть смущение, принимались оба смеяться, спрашивая и перебивая друг друга: «Чего ты смеешься?» — «А ты чего?» — оба были слишком юны, чтобы говорить напрямик о «таких вещах». Потом, вдруг решившись («в конце концов мы муж и жена, или нет?»), начинали мечтать, гадая, кем сначала их порадует аист, мальчиком или девочкой? И как они его или ее назовут? И какую купят коляску? И сколько еще потребуется колясок? За столь нескромные слова Вальтер получал затрещину. Доказав таким способом свою благовоспитанность, Эрика принималась втолковывать супругу, непрактичному, как все мужчины, что и двоих, и троих, и даже четверых можно вырастить с одной коляской, если только не позволять детям рождаться каждый год.
Пришлось ему согласиться и с тем, что двое работающих всегда лучше, чем один: все так дорого, а ведь надо подумать и о завтрашнем дне. Значит, поначалу ей придется работать. И ничего, что вместо медового месяца у них всего полторы недели, главное — они теперь всегда будут вместе!
И вот первое утро, когда приходится отдавать Эрику заводу. Вальтер работает сегодня во второй смене, отчего же не позаботиться о жене: она проснется, а завтрак уже готов. Вот будет сюрприз!
С чего начать? Вальтер в нерешительности топтался у газовой плиты. Не новая, конечно, но, как говорят, хорошо сохранившаяся. Подарок к свадьбе от ее стариков. Итак… Слегка приоткрыв кран, чтобы струя текла без шума, Вальтер налил в кофейник воды и поставил его на огонь. Дальше что? Ага, поджарить хлеб. Его старики для того и подарили им на свадьбу особую новенькую электроплитку. Хлеб нарежем потоньше, так любит Эрика, воспитанная своей экономной мамашей…
— Кто это забрался в мое царство-государство и хозяйничает тут?!
В дверях стоит принцесса из сказки. Голубые глаза еще не совсем проснулись, но в них уже скачут озорные искорки, щеки что наливные яблочки, одна румянее другой, весело прыгают крутые каштановые завитки, а сама принцесса в туго затянутом зеленом халатике, словно гибкий стебелек цветка. И самым разумным сейчас было бы схватить ее в объятия и расцеловать. Ничего другого Вальтеру и не пришло бы в голову, если бы не досада: ведь погиб сюрприз! Рухнула мечта проявить себя заботливым супругом, и, охваченный сильным разочарованием, Вальтер отвечает довольно сердито:
— Давай спи дальше. Тут и без тебя дела идут ничуть не хуже.
Будь Эрика замужем не десятый день, а десятый год, она, вполне возможно, ответила бы не менее ядовитой и уж конечно более многословной тирадой. Но у Эрики не было за плечами печального опыта убогой, монотонной действительности, отравленной горечью обманутых надежд, и ей была еще неведома горькая прелесть семейных сцен, единственного бесплатного развлечения. Эрику разбирал смех: все выглядело так комично — и взъерошенный Вальтер в ночных шлепанцах, и вовсю свистящий носиком-сигналом кофейник, и пригоревший хлеб, и трогательная самонадеянность мужа, пытавшегося обойтись на кухне без нее!
Смех Эрики звенел так заразительно! Вальтер изо всех сил старался сохранить мужское достоинство. Но когда эта отъявленная озорница — десять дней супружеской жизни не прибавили ей ни грамма серьезности — схватила веник, а всему миру известно, что веник самый смешной предмет в домашнем хозяйстве, и перешла в наступление — где уж тут сохранить серьезность!
Так началось это утро. Они гонялись друг за другом по всей квартире, угрожающе размахивая ужасными орудиями вроде скалки и кочерги, ухитрялись изловить друг друга и снова вырывались, ерошили друг другу волосы, прижимая нос, и обессилев, наконец, от возни и хохота, принимались вытирать — один другому — выступившие от смеха слезы, твердя снова и снова фразу, ставшую уже их первым семейным афоризмом, сосредоточившим в себе всю их наивную веру в бесконечность своего счастья: