И Янка отвечала бабушке сама. Аккуратно, на каждое письмо, без задержек. И каждый раз она писала, что мама много работает и устаёт, и что она поручила Янке ответить. Иногда (чтобы уж совсем отвести подозрения) она просила Ростика обвести свою ладошку на чистом листе и внутри неё написать «Всем привет!», а для чего – не говорила. Листок с ладошкой прикладывала к своему письму. Типа всё хорошо у нас, только некогда маме, некогда. Янка очень боялась, что бабушка начнёт маме звонить и обман вскроется. Письма она прятала на дне сумки, зная, что мама никогда не полезет в её вещи. Бабушка, конечно, воспринимала это по-своему. Она сделала вывод, что «Танечка не хочет общаться теперь». И правильно. Пусть так и думает. Раз воспитала такого сына. Так ей и надо! «Жизнь не в радость»! Бедненький! А у них тут радости целый вагон!
Был уже вечер, холодно и темно, хоть глаз выколи. Ноги несли Янку к морю, скользя на мокрой дороге – сегодня весь день шёл дождь и сейчас ещё накрапывал. Она бежала, и ей хотелось кричать, орать и визжать! Сегодня опять от бабушки письмо пришло. Янка вытащила его из почтового ящика после работы и сразу спрятала в сумку. Она представляла, как бабушка сидит за круглым столом, а на столе вязанная крючком скатерть, белоснежная, кружевная. Чтобы написать письмо, бабушка откидывает край скатерти, берёт свою любимую ручку, старую, тяжёлую, с настоящими чернилами – бабушка пишет только ей. Говорит, что это её маленькая слабость. Перо в ручке поскрипывает тихонько. Дед в кресле читает газету. Тикает будильник, а на кухне еле слышно бормочет радио. Самому себе бормочет. Письмо бабушка закончит утром, она всегда так делает, Янка это тысячу раз наблюдала, пока жила дома: бабушка переписывалась со своими институтскими подругами. По дороге на работу она бросит конверт в ярко-синий почтовый ящик, а перед этим кивнёт ему, как старому знакомому Янку всегда удивляло, через сколько рук должно пройти письмо, чтобы она могла прочитать все эти дурацкие слова в папину защиту. Уж лучше бы позвонила. Может быть, по телефону Янка смогла бы ей объяснить. Хотя… папа вот два раза звонил, но разговор не клеился, и они быстро прощались. Не о чем говорить.
Янка вылетела на берег моря, остановилась у кромки воды, закричала в пугающую бесконечную темноту:
– Ааааааааааааааааааааа!
И тут же услышала за спиной:
– Тс-ссс… не надо… так вот…
Она резко обернулась. Пьяный мужик с почти пустой бутылкой водки в руках сидел прямо на песке и грозил Янке пальцем. Он был в одной кофте, распахнутой почти до пупа. Янка видела его могучую грудь, всю в завитушках золотых с проседью волос.
– Не шуми…
Янка вгляделась и узнала в нём отца Таля.
– Дядя Паша, – сказала она хриплым голосом, – вы чего тут?… Простынете…
– А! – безнадёжно махнул он рукой. Потом сказал: – Помру быстрее, им же лучше будет. Дадут там всякую пенсию…
Янка не поняла, о ком он говорит, да и слушать его не хотелось. У взрослых всегда так: детям они чуть что – «прекрати истерику», а сами при первой же трудности напиваются или рыдают.
– Идите домой, – сказала она резко.
Но он её, кажется, не услышал. Сделал длинный глоток, уткнулся носом в рукав.
– Вот ты молодая. Красивая. А потом? Ну, выйдешь замуж. А может, не выйдешь. Вы сейчас все какие-то дурные… Либо миллионера вам надо, либо независимость такую прямо… – он выругался. – Ну, сделаешь карьеру. Например, супермодели. Думаешь, счастья от этого прибавится?
«Ну чего он меня лечит? – с тоской подумала Янка. – Талю своему пусть идёт, нотации читает». Талиного отца Янка знала плохо, но никогда не слышала, чтобы он пил.
Может, случилось чего? Может, Таль его ищет? Ведь уже почти ночь.
– Идите домой, – опять сказала она и сама, развернувшись, пошла с берега.
– Я могу заработать! Поняла? Я всё могу! И нечего меня этим попрекать! – закричал он ей вслед, будто она его в чём-то упрекала.
«Пьяный он, чего тут…» – угрюмо думала Янка, но было ей беспокойно.
Дом стоял притихший, тёмный.
«Делают вид, что спят и не ждут меня, – поняла Янка. – Ну и подумаешь!». Она сняла обувь и на цыпочках поднялась к себе в комнату на втором этаже скворечника. И снова подумала: какое это счастье, что у неё теперь есть своя комната! Не надо красться в потёмках по дому, слышать дыхание бабушки, похрапывание деда, укоризненное мамино молчание, а главное – спать можно не на полу, а на кровати, как человек. Или не спать вовсе, хоть до утра! И не в темноте сидеть, а при свете!