— Не подвинешься? — его дыхание опалило щеку и вызвало новую волную дрожи, скользнувшей вниз по позвоночнику к его рукам. Грейнджер тонула в аромате его одеколона, зная даже без проверки, как именно для нее пахла бы Амортенция.
Сделав шаг в сторону, Гермиона наспех вытерла руки махровым полотенцем и вышла из ванной комнаты, стараясь отдышаться. Что это было? Что, Мерлин побери, это было? Она ощущала себя льдом, таявшим около полыхавшего камина. Прикосновения Малфоя напоминали сильнодействующий гипноз, от которого она была не в силах избавиться, да и хотела ли?
Она прошла в небольшую кухню и включила миниатюрный светильник в виде пятиконечной звезды. Чайник закипал с негромким шипением, а Гермиона наблюдала за тем, как Драко снимал черный пиджак, вешая на спинку стула. Рубашка плотно обтягивала его плечи, и Грейнджер не могла избавиться от воспоминаний о татуировке, фотографию которой случайно увидела в его телефоне. Гермиона постаралась пресечь эту мысль, но та так и крутилась вокруг сознания, которое погружалось в полное безумие без надежды на спасение.
— Мятный? — спросил Малфой, поднеся кружку к губам и сделав небольшой глоток. Гермиона кивнула, садясь на соседний стул. — Грейнджер, ты либо следишь за мной, либо у тебя очень хорошая интуиция.
Второй вариант определенно был неверным, так как ее интуиция в последние часы нещадно подводила. Гермиона закатила глаза и улыбнулась. Достаточно сложно было заменить этими действиями привычный испуганный взгляд, но она посчитала, что у нее получилось, когда Драко ухмыльнулся в ответ.
— У меня есть только такой, — ни капли лжи, лишь вопрос к самой же себе: в какой момент она стала пить только мятный чай.
Она сделала глоток и обожгла язык, а Малфой, казалось, и вовсе не придавал значения тому, что чай был слишком горячий. Он с интересом изучал любопытным взглядом небольшую кухню, совмещенную с гостиной.
— Честно говоря, я ожидал несколько огромных шкафов, наполненных книгами.
— Не разочаровался?
— Ни капельки, — ответил он, смотря на триптих с морским пейзажем, украшавший стену напротив. — Ты сама нарисовала?
— Да, но работа старая, и я… — честно говоря, Гермиона совершенно не гордилась этими картинами, чуть ли не каждый день думая, что пора перерисовать их или же вовсе снять.
— Красиво, — прозвучало коротко и прямолинейно, и, скорее всего, для Малфоя эти слова значили мало, но Гермиона была уверена, что запомнит их надолго. — Честно.
Она немного склонила голову набок, смотря, как свет, отбрасываемый дрожащим пламенем свечи, танцует на бледной коже Малфоя. Черты лица казались еще острее в полумраке квартиры. Гермиона вздрогнула, когда Драко с легкостью придвинул ее стул ближе к себе. Она машинально схватилась за его руку, немного потеряв равновесие. Твердые мышцы плеча под тонкой тканью рубашки напряглись, и Гермиона смущенно перевела взгляд с серебристых глаз на тонкие губы, изогнувшиеся в усмешке.
— Чтобы ты не так сильно прищуривалась, разглядывая меня, — его рука лежала на спинке ее стула, и Грейнджер чувствовала едва заметное прикосновение его пальцев к плечу.
Это было неправильно. Совершенно неправильно. Ей казалось, что в тот момент она нарушала все законы, правящие в ее жизни. Он играл с ней. Определенно играл. Умело и хитро. Зная, как себя вести, что делать и что говорить. В то время как она теряла контроль над своими телом и разумом.
Это было неправильно. Она не должна поддаваться на его манипуляции. Ее тело не должно дрожать оттого, что он был так близко. Оттого, что она тонула в запахе его одеколона и плавилась от серебристого взгляда.
Это было неправильно. Что, если она лишь одна из тех многих, с кем он ведет себя так же? Что, если она ничем не отличается от них? Он слишком хорошо знал, как расположить к себе, как завлечь и обезоружить. А она понятия не имела, как бороться с этим. Как выпутаться из прочной паутины, в которой уже давно билась, как глупая бабочка, надеющаяся, что еще сможет спастись.
Гермиона немного отвернулась, нахмурившись, а потом едва заметно вздрогнула, ощутив прикосновение холодных пальцев на подбородке. Малфой повернул ее лицо к себе, и она вновь задержала взгляд на его губах.
Неправильно.
Хотелось ощутить эти самые губы на своих, но она вновь отвернулась, пряча блестящие глаза за длинными опущенными ресницами. Он собирался ее поцеловать. Она знала, но не могла себе позволить этого. Не могла переступить через свои сомнения, которые напоминали диск луны, затмевавший солнце. Малфой опустил руку и отодвинулся. Мерлин, как тяжело было осознавать то, что он находился так близко, а она все перечеркнула. Но так ведь будет лучше?
Где правда, а где то, что она придумала себе сама? Как отличить реальность от картин, нарисованных воображением? Таких ярких и живых. Заставляющих верить в свое существование. Где проходила та грань, отделявшая настоящее от вымышленного?
— Я, наверное, пойду, — сказал он сухо, вставая из-за стола. — Уже поздно.
Гермиона поднялась следом и вцепилась пальцами в мягкую обивку спинки стула.
Просто дай ему уйти. Несколько минут. И все закончится.
— Но я… — это говорило сердце, которое никак не соглашалось с предшествующими действиями разума. Оно отчаянно боролось за то, что считало правильным.
А что было правильным?
— Знаешь, Грейнджер, — Малфой нервно выдохнул, смотря на нее недобрым взглядом, — я совершенно тебя не понимаю. Ты абсолютно не замечаешь того, что буквально находится у тебя под носом. Постоянно бежишь или прячешься. Ты боишься. Чертовски боишься. К тебе не подступиться, как ни пытайся. Три чертовых месяца я стараюсь что-то сделать, но ты просто невыносима!
Она хотела что-то ответить, но замерла, заметив, как он делает шаг навстречу к ней.
— Я не…
Гермиона и моргнуть не успела, как он оказался в паре сантиметров от нее. Малфой злился. Она впервые видела, как он теряет самообладание. Впервые слышала нотки раздражения в голосе, который звучал на тон ниже обычного.
— Порой мне кажется, что твои действия говорят громче, чем слова, но в то же время я совсем не понимаю, о чем ты думаешь. Я смотрю на тебя, но не могу разобраться, что происходит в твоей голове. Но я бы очень хотел это знать. Понимаешь?
Она понимала. Теперь она все понимала. Вновь терялась в его глазах, ловя в них честность и открытость.
— Я хочу, чтобы ты решила, чего хочешь ты.
И она решила. Решила, что им пора перестать лгать друг другу. Гермиона сама не поняла, как так вышло, что спустя секунду уже крепко прижималась к губам Малфоя своими. Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться и поцеловать его. Его руки скользили по ее талии, касались открытой спины. Казалось, еще секунда и она растворится в нем и в тех чувствах, которые накрывали с головой, словно многотонная снежная лавина. Гермиона задавалась вопросами, почему он такой чертовски высокий и почему ее так сильно это заводит.
Грейнджер мягко провела ногтями по шее Малфоя и почувствовала, как он несильно прикусил ее губу. Это ощущалось безумием — таковым оно и было. Растворяясь в поцелуе и теряясь в объятиях, Гермиона была готова рассмеяться в лицо всем своим страхам.
Он тоже…
Незаконченная фраза крутилась в голове, и Гермиона боялась продолжить ее даже в мыслях.
— Кажется, я задолжал тебе поцелуй, — сказал Драко, немного отстранившись, но по-прежнему прижимая Гермиону к себе. Она чувствовала, как тяжело вздымается и опускается его грудная клетка, и в какой-то момент осознала, что дышала в унисон с ним.
Еще секунда, и он вновь поцеловал ее. Жадно, по-собственнически, теряя контроль и равнодушную маску. Гермиона сделала шаг назад, увлекая его за собой в комнату. Ее руки хаотично и судорожно скользили по его широкой груди, пытаясь найти пуговицы рубашки. Смотря Грейнджер в глаза, Малфой остановился около самой кровати.
— Ты точно этого хочешь? — голос звучал серьезно, а серебристый взгляд казался иссиня-черным. Он выдавал Малфоя.