Сказку Андерсена я прочла Саре, когда ей было пять лет, и она влюбилась в Ариэль. Диснеевская история интересна, но печальные сказки тоже нужны. Дети знают, что жизнь состоит не только из светлых радостей. Знают.
– В новом доме, что я купила, есть целая полка с книжками о русалках. Можем вместе их посмотреть.
– Ладно. Хотя русалок не существует.
– Ты в них не веришь, а я верю. – Я думаю о Кит, о маме, о пиратском сундуке с награбленными трофеями. Я думаю о Дилане. Казалось, он вышел к нам из моря и туда же вернулся.
Почему я вспоминаю сейчас об этом?
– Мама, но это же глупо.
Я показываю свою руку, на которой мерцают чешуйки.
– Я всегда была наполовину русалкой.
Сара качает головой.
– Татуировки не превращают людей в русалок.
– Ну, не знаю.
– А я – знаю.
Она берет с сушилки две вилки.
– Папа сказал, мы будем жить в том доме.
– Да. Нужно еще привести его в порядок, но, в принципе, план такой. У тебя будет собственная лаборатория. – Последнее слово я произношу с новозеландским акцентом, делая ударение на «бо». Там есть и оранжерея.
– Честно-честно? Взгляд Сары загорается. У других девочек глаза так сияют при виде новых туфель. – Когда мы его посмотрим?
– Скоро. – Я забираю полотенце у нее из рук. – Иди в душ.
– Голову мне помоешь?
– Конечно. – Сара начала самостоятельно мыть голову всего пару месяцев назад, и у нее это получается с переменным успехом. – Крикни, когда будешь готова.
Я убираю тарелки в буфет. В заднем кармане звонит телефон. На дисплее высвечивается имя моей подруги – Гвенет.
– Привет, что стряслось? Хочешь отменить прогулку? – Мы гуляем вместе по понедельникам, средам и пятницам. Отправляемся сразу, как отводим детей в школу. Гвенет – домохозяйка, активно ведет «мамочкин» блог, так что она, как и я, имеет возможность организовывать свое время по собственному усмотрению.
– Я – нет, а вот Джо-Энн пойти не сможет. Не хочешь подняться на Такарунгу[11]?
У Джо-Энн свободное время выдается реже, чем у нас, поэтому более изнурительные походы мы приберегаем на те дни, когда ей нужно рано быть на работе. Согласовываем это заранее, потому что в такие походы я люблю брать с собой рюкзак «Кэмелбак», который в иных случаях оставляю дома.
– С большим удовольствием.
На другом конце линии где-то в глубине заливается лаем собака.
– Тогда встречаемся в семь тридцать! – восклицает она. – Пока.
– Пока.
В кухню, где я заканчиваю наводить порядок, неслышно входят собаки: двое сирот, доставшихся нам после смерти Хелен, и спасенный мною Тиранозавр Рекс – Ти. Кличку ему придумал Лео, в ту пору увлекавшийся динозаврами. Нечистокровный золотистый ретривер, он безумно рад, что у него теперь есть друзья, с которыми можно играть.
– На улицу хотите, ребятки? – спрашиваю я, и они виляют хвостами. Пэрис и Тоби немного потеряны. Пэрис – черная немецкая овчарка, худющая и с такими печальными глазами, каких я еще не видела. Крупная, с красивой длинной шерстью. Когда она проходит мимо, наклоняюсь и глажу ее. Она не противится, но, думаю, сердце ее сжимает скорбь. Про себя отмечаю, что надо поискать информацию о том, как излечивать от тоски горюющих собак.
Тоби гораздо меньше – помесь ши-тцу или лхасского апсо. Его бы немного прихорошить, а так он вполне уравновешенный песик. По окрасу бело-бурый, с живыми черными глазами. К моему удивлению, Саймон весьма проникся к нему. Тоби уже знает, что он преспокойно может запрыгнуть к Саймону на колени, когда тот сидит в своем большом кресле.
На горизонте сверкает молния. Открыв дверь, я ощущаю запах дождя, надвигающегося от воды, а вместе с ним – запахи океана и неба.
– Лучше поторопиться, ребятки.
Я стою в дверях, вдыхая полной грудью мягкий сгущающийся сумрак и пение парочки новозеландских туи, выводящих трели из двух нот. Над головой в воздушных потоках парит чайка. Вода зыбится, переливаясь зеленым и опаловым цветами, а также фиолетовым на кромках волн. Скоро грянет буря. Я смотрю на барометр в сарайчике Сары, но я не умею читать показания по пузырькам и гирькам.
Пэрис, сделав свое дело, возвращается ко мне и садится рядом, но бдительности не теряет.
– Ты – чудесная собака, да? – Треплю ее по длинным ушам, и она не возражает, но сама рыскает взглядом по периметру, высматривая незваных гостей. Я могла бы сильно привязаться к этой собаке. Она напоминает мне Уголька, нечистокровного ретривера, который был у нас в детстве. Именно Уголек предупредил нас о появлении незнакомца на пороге нашего дома в тот вечер, когда Дилана принесло к «Эдему».