– Неразумное? – воскликнул Николай, вскочив со стула.
Он мельком кинул взгляд на брата и снова сел.
– Вы же не сказали мне этого, когда я зашел к вам вчера вечером!
– Ваше высочество! – На лице Уэстерфилда было явное разочарование. – Вчера, когда мы разговаривали с вами после бала, я сказал, что рассмотрю ваше предложение. Я не верю в его успех, но готов оказывать вам всяческую помощь. – Он повернулся и встретился взглядом с Алексеем. – Как пожелаете, ваше высочество.
– Спасибо, милорд, – с облегчением сказал Алексей.
Какие бы планы ни строил сейчас его брат Николай, он ничего не сможет сделать без денег. Алексей встал и протянул лорду руку.
– Вы очень великодушны.
Распрощавшись, лорд покинул библиотеку. Воцарилась мертвая тишина. Николай горящими глазами смотрел на брата.
– Мы победим, Алексей, я уверен в этом!
Алексей смотрел на юного Николая, борясь с желанием как следует встряхнуть его, а то еще и сделать что-либо покрепче, чтобы выбить дурь из его головы. Дурь, очень похожую на ту, что бывала у него самого в этом же возрасте. Он понимал желание брата вернуть им родину, разделял его боль и негодование, но дать Николаю возможность осуществить этот дерзкий план, как бы хорош он ни казался, представлялось невозможным. Жаль, что в этом плане не было упоминания о силах России.
– Ваше высочество, – наконец нарушил тишину Роман, обращаясь к Николаю. – Возможно, вы не учли могущества Российской империи?
Николай насмешливо улыбнулся:
– Я считаю...
– Ты знаешь, что в русской армии есть такие войсковые единицы, которые по числу солдат больше, чем все население нашей Авалонии? – тихо спросил брата Алексей.
– Несомненно, но... – попытался возразить Николай.
– Ты понимаешь также, что Россия захватила Авалонию не потому, что она не защищена, а потому, что она является буфером против вторжения?
– Да, я знаю, но...
– А знаешь ли ты, что во всей Европе, – Алексей сложил руки на столе и нагнулся вперед, – никто не придет нам на помощь? Ведь мы малая и незначительная держава. Никто не пойдет против России ради нас.
– Я знаю это, знаю я все! – Николай в отчаянии поднял руки и запустил пальцы в шевелюру. – Что же мне делать, Алексей? Сидеть и смотреть, как страна моего отца и деда, а также тех, кто правил раньше, станет лишь нашей памятью? Я не могу быть спокоен, как ты. Я не могу ничего не делать!
– Ваше высочество, – вышел вперед Роман, потом поднялся Дмитрий, встала даже Валентина.
– Ничего не делать? – холодно спросил Алексей. – Ты считаешь, что я ничего не сделал?
Николай, как было видно по его глазам, понял, что он сказал, однако не хотел сдаваться.
– Ты должен был сражаться. Ты должен был отдать свою жизнь...
– Разве это что-либо изменило бы? Неужели смерть граждан Авалонии, смерть женщин и детей могла что-либо изменить? – В голосе Алексея была горечь. – Итак, я ничего не делал, Николай? Со дня моего рождения меня учили, как надо служить моему народу. Для меня это было превыше всего, даже моей жизни. А вот ничего не делать, как ты сказал, оказалось труднее всего.
– Алексей, я совсем не хотел...
– Это единственный путь, чтобы спасти мою страну и ее народ. Я об этом сожалею, но другого выхода нет, умереть за свою страну было бы легче. Жить с сознанием вины, быть побежденным и нести этот груз до конца жизни – куда труднее!
Николай горько вздохнул.
– А что касается твоего плана, Николай... – холодно сказал Алексей. – Лорд Уэстерфилд все сказал тебе. Я с ним полностью согласен. Это умный план, но, к сожалению, в нем не учтены неминуемые репрессии. А это непременно случится. На многие месяцы, или даже годы, Авалония станет полем битвы. Только поля будут пусты, а деревни разрушены. Наступит голод. Не забывай: Россия, чтобы остановить войска Наполеона, жертвовала своими землями и своим народом. То же будет и с нами.
Лицо Николая побледнело.
– Я не думал...
– Ты не учел все это, не так ли, мой младший брат? – Тон голоса у Алексея смягчился. – Да ты и не должен был учесть ответственность. Это должен был сделать я.
В библиотеке надолго воцарилось молчание, но затем Алексей, громко вздохнув, сказал:
– Мы все в этой комнате авалонцы. Каждый из нас что-то сделал для нашей страны и жизни ее народа. – Он сел в кресло. – Мир изменился, но я всегда прислушивался к тому, что говорили мне мои советники и друзья. Граф Стефанович, – он посмотрел на Романа, – что вы думаете о плане Николая?
– У меня тоже есть о чем сожалеть, ваше высочество. Я сожалею о том, что не могу более видеть друзей. Сожалею, что лишился своей родины, которая уже никогда не будет такой, какой она была. – Он умолк, словно задумался. – Я испытываю некоторое удовольствие от того, что сейчас знаю. Наш народ и наша родина все-таки не погибли. А раз это так, то не погибло сердце Авалонии. – Роман поймал взгляд Алексея. – Ваше высочество, я поддерживаю ваше решение, как делал всегда и раньше.
Алексей почувствовал комок в горле, но все же сказал:
– Спасибо, Роман. – Потом повернулся к Дмитрию: – Спасибо, Петровский.
– Я солдат, ваше высочество. Я воин. Мой ответ всегда один: воевать. Я бы с радостью отдал свою жизнь за свою страну и ее короля. Я бы поддержал это предложение, но нет славы, если битва без победы. Нет чести в смерти за бесполезную затею. – Петровский посмотрел на Алексея. – Я следую за вами, ваше высочество, как всегда. Без сожаления и сомнений.
– Капитан, – кивнул Алексей, благодаря Петровского.
Дмитрий всегда был готов к бою, но то, что сейчас он посчитал этот план преждевременным и неосуществимым, тронуло сердце Алексея.
– А что вы думаете, ваше высочество? Валентина? – обратился он к кузине.
– Ее мнение ничего не значит, – не выдержал Николай. – Она подлая, мерзкая предательница, которую давно бы уже нужно было бросить в тюрьму.
– Как приятно видеть тебя, кузен, – не без иронии улыбнулась ему Валентина.
– Она принцесса Пружинская, – тихо сказал Алексей. – Ее дед был и нашим дедом. В ее жилах течет наша кровь. Авалония – такая же ее родина, как и наша. Она имеет право сказать нам свое мнение об этом плане.
– Спасибо, ваше высочество. – Валентина посмотрела на своего кузена.
– Принцесса, – одобрительно кивнул Алексей.
На какое-то мгновение она задумалась.
– Во многом, да поможет мне Бог, я чувствовала себя так, как чувствовал себя капитан Петровский. Так мне казалось. Я тоже считала, что мы должны вооружиться и дать отпор. Бороться до конца. Теперь я вижу, что, возможно, я была... – Вздохнув, она возвела оче горе. – Была неправа. – Она умолкла, подбирая слова. – Я была воспитана так, что во всем верила отцу. Я считала, что могла бы править Авалонией лучше, чем ваша семья. Но в моем воспитании, возможно, был пробел. Я не знала, что во всем надо прежде всего думать о народе. Его благополучие – это главное. Этому меня, увы, не учили. – Она посмотрела на Алексея. – Ты меня научил тому, что благополучие народа должно быть прежде всего, чего бы нам это ни стоило. Из меня, право, была бы неплохая королева, а из тебя... Ты бы был прекрасным королем.
Алексей молча посмотрел на нее, а потом улыбнулся:
– Спасибо, кузина. Ты действительно изменилась.
Валентина скорчила гримасу:
– Тем не менее мне хотелось, чтобы ты забыл все, что я говорила раньше. Если нужно, я отрекусь от своих слов. Я не уверена, что эта наша новая семейная лояльность... мне по душе.