В начале октября наступал день, когда начинали рубить капусту. С утра папа таскал кочаны с огорода. На полу опять грязь от сапог, но никто не разувался, не до того. Капуста прихваченная морозом, в тепле отходила. Мама снимала с вилков верхние листья и кидала их в кучу. Бабушка начинала шинковать капусту тонкой соломкой. Тем временем мама уже тёрла на тёрке морковку. На столе росла гора нашинкованной капусты, её посыпали тёртой морковкой, ароматными семенами укропа и щедрой горстью соли. Перемешав укладывали в кадку и плотно утрамбовывали кулаками. Между делом папа очистит пару сладких кочерыжек и мы с ним весело хрустим. Тётя Нина тоже пыталась помогать, но только бестолково толклась у всех под ногами. Наконец кадки до верху наполнены. Верхние листья и кочерыжки вынесли скотине. Отмыли, отскоблили пол, но кадки ещё несколько дней будут стоять на кухне. Бабушка будет протыкать капусту острой палкой – чтобы горечь вышла.
Наконец, одну кадку опускают в подпол, эта капуста для еды. Зимой наберут хрустящей капустки в миску, добавят лучку, польют постным маслицем. Вкуснотища! Главная закуска на праздничном столе! Вторую кадку выкатывали в сени, это на щи. В сильные морозы капуста замёрзнет. Бабушка выйдет с миской в сени и нарубит сечкой на щи сколько надо.
Семейные обеды
По утрам бабушка поднималась раньше всех. Проснувшись, я лежала и прислушивалась к знакомым звукам. Вот бабушка гремит подойником и уходит в стайку доить корову. Хлопают двери и кот начинает назойливо мяукать, это бабушка вернулась с парным молоком. Сейчас она будет цедить молоко по кринкам и коту плеснёт. Слышно, как бабушка строгает лучины для растопки. Наконец в печке весело трещат дрова и дом наполняется приятным теплом. Можно вставать.
Щи бабушка варила каждый день. Остатки вчерашних щей вываливала собаке. Мыла кастрюлю, заносила из сеней кусок говядины на мозговой косточке и ставила вариться новые щи. Моей обязанностью было начистить картошку. Так каждый день. Кроме щей будет ещё толчёная с маслом или жареная на сале картошка, а может быть молочная каша… Но щи были каждый день в обязательном порядке. Варили их в каждом доме, и вроде, из одинаковых продуктов, но у каждой хозяйки они получались разные на вкус. Все наши родственники помнят щи приготовленные тётей Изой – неповторимый вкус!
До сих пор частенько вспоминаю аромат и вкус тех щей. Бульон на сахарной косточке получался наваристый (папа меня научил, как выбить из этой косточки вкусные мозги), капуста квашеная с укропчиком и картошечка. Зажарка на свином сале, а не на растительном масле. Запах жареного сала с луком вызывал приступ голода. Варились щи на открытом огне, на печи, а не на электричестве и от того были ароматные и такие вкусные. Я и сейчас помню те семейные обеды. По воскресеньям все садились за большой стол, мама перед каждым ставила тарелку щей. На середину стола водружалась сковорода с жареной картошкой. Картошка тоже жарилась на свином сале с лучком. Нарезанная тонкими пластиками, слегка подрумяненная. Её можно было есть после щей на второе, но я предпочитала уплетать всё вместе – ложку картошки, ложку щей. Так меня папа научил. На дне сковороды картошка была особенно вкусная, с румяными поджарками. И всё это запивалось холодным молоком или простоквашей. Ах как вкусно! Поэтому я была как колобок. Щёки на плечах лежали…
Мама любила делать разные запеканки, особенно картофельную. Делать запеканки в печке, дело непростое. Там духовка прогревается неравномерно – с одной стороны пригорает, с другой вообще не греется. Маме приходилось изощряться, поворачивать противень, то одной стороной, то другой. На нужный режим не переключишь. Зная о её пристрастии к запеканкам, друзья подарили ей электрическую духовку. Кажется, это были Батранины. Иван Семёнович с женой тётей Ниной. Они случайно наткнулись в магазине на это чудо кухонной техники и купили для мамы. Тогда это была большая редкость. Вот только пользоваться маме этим чудом пришлось совсем недолго…
Мойдодыр
Походы в баню меня тоже не очень радовали. Экзекуция была ещё та… Мама собирала чистое бельё, брала меня за руку и мы шли пешком на первый участок. В городе было две бани, на первом участке и на втором. Обе очень далеко от нас. По пути мы заходили к Кравцам. Тетя Иза собирала Тамару, брала узелок с бельём и мы вчетвером продолжали наш неблизкий путь. В бане всегда был народ и приходилось ожидать в очереди когда освободятся кабинки для одежды. Наконец подходит наша очередь и мы попадаем в предбанник. Здесь довольно тесно, кто-то раздевается, а кто-то уже вышел из мойки и пытается пробраться к своей кабинке, чтобы одеться. Сердитая банщица указывает нам на пустые кабинки и мы раздеваемся. Раздеваться до гола при незнакомых тётьках, почему-то не очень хочется. Я ёжусь, кажется, что в предбаннике довольно прохладно. Мама меня торопит, помогает стаскивать с меня одёжки и у меня всё тело покрывается пупырышками. Мы берём шайки и ныряем в пар… В мойке шумно, гремят тазы, льётся вода, громко переговариваются женщины. Мама окатывает скамью кипятком и усаживает меня. Рядом ставит таз с горячей водой, вручает мочалку – мойся! Я плюхаюсь в тазу, взбиваю белую, пушистую пену. Руки отмываются до невиданной чистоты и почему-то от воды сморщиваются подушечки пальцев. Но наслаждаюсь я не долго. Мама помылась и подступает ко мне с большим куском банного мыла, приговаривая: «Моем, моем трубочиста, чисто, чисто, чисто, чисто…» Я стойко терплю жёсткую, рогожную мочалку. Зажмуриваюсь, когда она мне намыливает голову, но мыло ест глаза и я начинаю вопить. Рядом в шапке из белой пены пищит Тамара. Мама промывает мне глаза, льёт воду на голову, мне нечем дышать, кажется я сейчас захлебнусь, ослепну, оглохну, сварюсь и умру! Чудесным образом я остаюсь жива и процедура повторяется. Наконец меня окатывают горячей водой из шайки и мы идём одеваться. Теперь мне совсем не кажется, что в предбаннике прохладно, совсем даже наоборот. Мама вытирает меня мохнатым полотенцем, но на распаренное тело одежда никак не натягивается. Мама даже слышать не хочет, что мне жарко, она укутывает меня в шаль и туго затягивает узел на спине. Скорее на улицу, мне нужен глоток свежего воздуха! Но не тут-то было, рот и нос закрыт шерстяной шалью, чтобы ребёнок не простудился. На этом мои страдания не заканчивались. По возвращению домой, меня ждала ещё одна пытка. Мама брала гребень, долго расчёсывала мои спутанные волосы и туго заплетала их в косу. После бани, домашние встречали нас радостными улыбками: «С лёгким паром!» Но мне были более понятны другие выражения про баню, не предвещавшие ничего доброго: «зададут тебе пару…», «устроят головомойку…», «будет тебе баня…».