После похорон мамы, меня вызвали на родительский комитет. Поставили передо мной коробку, в ней туфли и чулки. Оказывается, мне была положена материальная помощь. Я отказывалась брать. Как-то очень унизительным всё это показалось мне. Не догадывалась я тогда, что теперь у меня будет другой статус. Сказки ведь бывают не только про Снежную королеву, но и про Золушку…
Мариванну возмутила моя неблагодарность и до окончания школы никто и никогда мне никакой помощи больше не предлагал. Некоторым полагались бесплатные обеды, но не мне. Кому было интересно, что я приходила в школу голодная и на школьный завтрак мне мачеха не давала десять копеек. На перемене я вместе со всеми шла в школьный буфет, только для того, чтобы хоть посмотреть на еду. Украдкой я посматривала на пол – вдруг найду десять копеек. Я знала, что вернувшись из школы, мне дома опять нечего будет есть. Удивительно было смотреть на недоеденные булки и котлеты, брошенные в школьном буфете. Как можно не хотеть есть? Есть хотелось постоянно. Жизнь была сытой и благополучной, пока была жива мама.
Школьные годы я вспоминаю с теплом. Хорошие были времена. Мы с одноклассниками ходили шумной гурьбой по улицам «43 пикета» в поисках металлолома. Каждый знал, где валяется самая лучшая железяка. Обычно это происходило в сентябре. Зимой же строили неприступные снежные крепости и устраивали не шуточную войнушку, играя в Зарницу. Весной ходили в походы. Ловили пескарей на Искитимке или собирали подснежники на Змеиных скалах. Могли всем классом сбежать с последнего урока математики и на следующий день получить взбучку от Галины Петровны, нашего классного руководителя.
В школе был собственный ВИА – вокально инструментальный ансамбль. Музыкальные инструменты были куплены на деньги, заработанные школьниками на колхозных полях. Играли в ансамбле старшеклассники окончившие музыкальную школу. Были и свои певцы. Каждую субботу устраивались танцевальные вечера. Большой популярностью пользовалась игра «Третий лишний». Сейчас смешно вспоминать, но тогда это было гвоздём вечера. Вечера проходили чинно и благородно без происшествий, под неусыпным контролем учителей. До восьмого класса попасть на такой вечер было невозможно.
Оля
15 мая 1960 года мне сообщили, что у меня родилась сестра. Кажется, мне об этом сказала тётя Нина. Она работала в больнице и беспрепятственно навещала маму в роддоме. Я не помню, как увозили маму в роддом, а может она пешком ушла. Не помню, что бы мы навещали её. Помню, как сажали картошку в огороде и тётя Валя Изоткина через забор подшучивала над папой, дескать, не смог сына сделать, дамский мастер. Папа смущённо улыбался и я видела, как злится бабушка на тётю Валю.
Майский, солнечный день. Дядя Коля, Галкин отец, прокатил нас с Галкой на своём грузовике. Когда машина остановилась, я вдруг увидела у нас во дворе маму. Меня, как ветром сдуло с машины и я понеслась домой. Я очень соскучилась. Мы с мамой обнялись и она повела меня смотреть сестру. В кроватке лежал маленький свёрточек с бледным личиком. На следующий день пришла медсестра. Заполняя медицинскую карту, спросила имя ребёнка, чем застала маму врасплох. Не было имени. Почему-то никому и в голову не пришло, что у свёрточка, уже должно быть имя. Мы стали в спешке перебирать имена, но вспомнить ничего стоящего не могли. Никакая Света, Марина, Лена сестре не подходили. Я предложила назвать Олей. Мама была против и так пол улицы одни Оли. А над душой стояла медсестра. Как мы не крутили, снова и снова возвращались к Оле. Ну пусть будет Оля…
Потом мама спохватится, ведь уже есть Оля Гончарова, наша двоюродная сестра. Но не имя красит человека! Гончарова Ольга, а у нас – Оля. Всегда казалось, что разные у сестёр имена. Но как получилось, что сестре не придумали имя? Мама была пунктуальной, у неё всё всегда было по правилам, всё на своих местах, порядок во всём и вдруг такое? Потом из разговоров взрослых, я поняла, что папа ждал сына. Родилась дочь и он изобразил глубоко оскорблённого мужа. Маму в больнице навещал редко. Он был совсем не глуп, но поступил так в отместку. После истории с Любой он чувствовал себя виноватым. Нет ничего более полезного в хозяйстве, чем виноватый муж и мама этим пользовалась. А тут такой шанс, дескать и ты виновата. Теперь квиты.
Оле было наплевать на разборки родителей. Она орала днём и ночью не умолкая. Спала только на руках. Папа быстро забыв про свой выпендрёж, укачивал ребёнка, расхаживая с ним из угла в угол по комнате. Уложить дитё в кроватку, не было никакой возможности. Мама пыталась укачивать на подушке, чтобы потом положить потихоньку. Но куда там! Стоило замедлить амплитуду раскачивания, как тут же раздавался истошный плач. Иногда Оля орала так, что не могла набрать в грудь воздуха, задыхалась, синела и теряла сознание. «Закатывалась», как говорила бабушка. Начиналась паника, ребёнка каким-то чудом приводили в чувство и она опять начинала орать. Её голова, от крика покрывалась испариной, как росой. Если вдруг она засыпала, судорожно всхлипывая во сне, то все переставали дышать, двигаться и разговаривать. Мы уже не смотрели телевизор, не читали книги и не садились всей семьёй за обеденный стол.