========== -1- ==========
Капитан Джек Воробей проснулся от собственного храпа: большую часть дня и душного вечера он провёл за изучением карты острова с несметными сокровищами и не заметил, как под руку с хмельным сном добрёл до койки. Внутренние часы меж тем подсказывали, что время давно преступило за полночь. Облизав с губ сладковато-горький привкус рома, пират принялся вслепую шарить рукой по полу в поисках бутылки. Злосчастная стекляшка, коснувшись пальцев, с бульканьем укатилась под койку. Джек недовольно забурчал и, нехотя разлепив тяжёлые веки, медленно свесился через край. Затем вдруг замер. Взгляд его пополз по дрожащим теням на полу, подбираясь всё ближе к столу. Приподнявшись на локте, Джек глянул исподлобья, затем уже более тщательно, пытаясь поймать в фокус силуэт. Незнакомая девушка — уж это натренированный глаз пирата определил безошибочно — легко покачивала ногой, сидя на краю стола, и вроде что-то почти неслышно напевала. Джек Воробей попытался в голове перебрать всех матросов, что были на борту: вдруг кто не матрос, а матроска? Откуда же ещё девице взяться на борту корабля посреди моря? Хотя гостья едва ли могла сойти за морячку: в свете тусклого фонаря, сокрытая в тенях, будто окутанная ими, она куда больше походила на привидение, чем на человека. Встречать странные образы, навеянные ромом, уставшими глазами и дикими плясками фонаря, капитану приходилось не единожды, поэтому он твёрдым голосом спросил:
— Я сплю? — Девушка мигом обернулась; ярко полыхнули глаза от мелькнувших огней. Всего на несколько мгновений её лицо показалось из ночных теней, но от её взгляда, — что Джек, скорее, почувствовал, чем увидел, — что-то ёкнуло то ли в печёнках, то ли за позвоночником, наверное, в том месте, где в тот момент пребывала капитанская чуйка. В следующую секунду девушка легко спрыгнула на палубу и неслышно покинула каюту, будто не касаясь досок. Джек проводил её сумрачным взглядом и нахмурился. — Либо я сплю, либо русалки совсем обнаглели и уже начали бегать по палубе, — констатировал кэп, обращаясь к кому-то неизвестному и выуживая-таки бутылку рома. После пары глотков любопытство возобладало над ленивой сонливостью, заставляя пирата неуклюже перевалиться с койки. Потянувшись и вдоволь похрустев костьми, он шатающейся походкой направился на палубу искать таинственную незнакомку.
Снаружи царила безлунная ночь, тёплая и тихая. Лёгкий ветер лениво надувал паруса, нехотя подгоняя «Чёрную Жемчужину» вперёд, к слабо подсвеченному предвестием рассвета горизонту. Волны с тихим плеском ударялись о корпус корабля, убаюкивающе нашёптывая морские песни. Едва капитанская треуголка показалась за дверями каюты, сладко сопящий на лестнице вахтенный резко проснулся, вскочил и громко отрапортовал. Воробей недовольно зашипел на него, прикладывая палец к губам. Придерживаясь одной рукой за планшир и иногда поглядывая за борт, пират прошёлся к носу, вернулся обратно к корме, не без усилий (ступеньки трапа убегали из-под ног как оглашенные!) поднялся на капитанский мостик и осмотрел палубу сверху. Помимо лениво раскачивающихся тросов и в такт им покачивающегося дежурного матроса у грот-мачты, ничто не двигалось, не убегало и не пряталось.
— Что-то случилось, сэр? — послышался сзади голос старшего помощника, на чью долю выпала ночная вахта у штурвала.
Капитан Воробей медленно обернулся, не торопясь оторвать взгляд от шканцев, и задумчиво чесанул испанскую бородку.
— Ты не видел здесь… женщины, Барбосса?
— Бабы, сэр? Что-то не припомню. — Старпом криво ухмыльнулся. — Если только она не в вашей бутылке.
Воробей взглянул на початую бутыль, взболтнул жидкость и скрупулёзно присмотрелся к ней, будто, и вправду, ожидал за стекляшкой увидеть кого-то. Чему-то неопределённо кивнув и глубоко задумавшись, капитан сонной походкой поплёлся в каюту.
Более странная незнакомка не объявлялась, и пират пришёл к логическому умозаключению, что это был сон. А спустя неделю капитан Джек Воробей был высажен на необитаемый остров и оставлен там куковать до конца своих недолгих, по мнению старпома Барбоссы, дней.
***
Джек стремительно вылетел из воды, наилучшим образом доказывая своё прозвище — Воробей: упорхнула птичка сначала из рук командора, а теперь и из вод гавани Порт-Ройала. «Вернулись, черти», — довольно подумал пират, приземляясь пятой точкой на капитанский мостик и старательно пряча ликующую физиономию. Ровно так же сильно, как Воробей проклинал свою непутёвую команду на Исла-де-Муэрте несколько дней назад, так и сейчас был рад их видеть. И всё же — он капитан, преданный командой, тут бы стоило возмутиться!
Воробей глянул на Джошами Гиббса снизу-вверх и недовольно заметил:
— Вы же чтите Кодекс.
Старпом качнул головой и подал капитану руку.
— Мы думаем, в нём свод указаний, а не жёстких правил, — ответил он, на что Джек довольно ухмыльнулся.
Любимая треуголка вновь водрузилась на голову, и старый китель привычно лёг на плечи, подобно одеяниям королей — или пиратских баронов, кому как угодно. «Капитан Воробей, «Чёрная Жемчужина» ваша», — объявила Анна-Мария. «После стольких лет…» — мысленно выдохнул Джек и неспешно, смакуя каждый момент, направился к штурвалу. Тёплое, пропечённое на солнце дерево приятно коснулось ладони. Прежде чем крепко обхватить рукояти, загрубевшие пальцы пирата нежно прошлись по шершавой поверхности, словно бы Джек гладил любимую женщину. «Жемчужина» и была таковой. За какой другой леди, за какой прелестницей из порта, коих повидал на своём веку немало, или подобной ему сорвиголовой он бы следовал день за днём десять долгих лет? Кого бы желал так страстно, как глоток воздуха на глубине вод? Кого бы так неистово хотел вернуть, как слепой своё зрение? Кто стал бы для него той безграничной свободой, что так жаждет узник в клетке? «Жемчужина» стала любовью всей его жизни — любовью дикой, странной, многим непонятной, любовью, что порой граничила с одержимостью, но при этом вдохновляла его и позволяла чувствовать себя воистину королём. И это воссоединение, после стольких лет слепой погони слегка горчило тоской по канувшим в лету дням и вместе с тем согревало душу осознанием, что «Чёрная Жемчужина» теперь только его, а впереди — лишь горизонт. На этой одухотворённой ноте Джек Воробей поймал себя на том, что мысленно обращается к кораблю — и что за этим весьма личным моментом без зазрений совести и с крайним интересом наблюдает вся команда.
— А ну, по местам, псы помойные! — загрохотал командный капитанский голос. Пираты встрепенулись и живо поспешили с глаз долой: Джек хоть и в добром настроении, но всё же капитан. Обведя взглядом палубу, Джек Воробей крепче сжал штурвал. Напевая под нос, он снял с пояса компас: стрелка указала точно вперёд, вторя упирающемуся в горизонт бушприту. — Удача при мне… — довольно протянул Воробей и поднял взгляд. — Так выпьем чарку, йо-хо!..
Выпить, и правда, не помешало бы, но капитан Джек Воробей не отходил от штурвала до самого заката — простоял бы и дольше, да спину ломить начало, — а «Чёрная Жемчужина», расправив паруса, устремилась к горизонту, за которым скрывался остров Тортуга. Стоило не только отметить возвращение корабля, окончание авантюры, но и подлатать фрегат: после проклятий и морских сражений «Жемчужина» была не в лучшей форме, давая Джеку повод ещё раз попомнить Гектора Барбоссу недобрым словом и порадовать себя воспоминанием о свершённой мести. В сентиментальности Воробья упрекнуть было трудно, но сердце приятно щемило от осознания победы и того, что знакомый скрип дерева и запах смолы больше не полуночное наваждение. За минувшие годы пирату порой случалось провалиться взглядом сквозь всполохи пламени в очаге и услышать сожалеющий голос, твердящий, что след «Чёрной Жемчужины» утерян навсегда — вместе с кораблём. Но за десять лет словно бы по чьей-то доброй воле Джек Воробей каждый раз оказывался не так далеко от неё, как ему думалось.
Когда до рассвета оставалась пара часов, луна укрылась за плотными бугристыми тучами и над морем расползлась непроглядная тьма. Ветер крепчал, посвистывал в разбитых окнах и резво гнал корабль навстречу утру. Джек Воробей, так и не найдя кресало, чтоб зажечь фонарь, неуклюже вывалился в эту темноту из каюты проверить ночную вахту. Причин на то было несколько: во-первых, потешить капитанское самолюбие, напомнить другим и себе о вновь обретённом статусе; во-вторых, растолкать заснувших дежурных, ибо пиратское ликование о возвращении предводителя стало причиной осушения не одного бочонка рома, а до кубрика добрались не все. У штурвала, подпирая подбородок, бдел мистер Коттон. Среди общего атонального храпа прорывался голос Гиббса, что дрых у мачты в обнимку с Марти и напевал что-то бессвязное. Джек закатил глаза, кивнул Коттону, отпуская на отдых, и, позёвывая, поднялся к штурвалу. Если бы не фонари, подумал кэп, «Жемчужина» бы растворилась совсем, так некстати напоминая о непрочности сновидений и коварстве разума человеческого, что порой выдаёт желаемое за действительное.