В трюме пиратского фрегата было душно и тесно. Фонари коптили жиром, перебивая свербящий запах сырости тяжёлым тошнотворным ароматом.
— Дитя, подойди, — мягко прозвучал приятный голос.
Жемчужина несмело выступила из-за пиллерса в свет фонаря.
— Госпожа, — поклонилась дух. Перед ней за решёткой карцера сидела Тиа Дальма, но Жемчужина без труда видела истинную сущность морской богини, что была заперта в этом теле. И с той же лёгкостью ощущала сдерживаемую силу Калипсо, силу, способную управлять непокорными океанами и укрощать строптивые ветра.
Тиа Дальма приблизилась к решётке и протянула руку сквозь прутья.
— Скажи, дитя, что беспокоит тебя?
Жемчужина сцепила руки и долго не решалась заговорить, но даже после не осмелилась поднять на богиню взгляд.
— Я изменила предназначению, — тихо проговорила она. Тиа Дальма изящным жестом коснулась её подбородка и заставила поднять голову, однако в глазах богини светились отблески чуткой, даже в чём-то материнской улыбки. — Меня… мучают сомнения, — призналась Жемчужина. — Я знаю, я не должна была идти за ним. Мой долг — быть с кораблём до самого конца, я должна была принять его участь, но… мне казалось, что в тот момент ничего другого не осталось. Теперь же что-то происходит, но я не могу понять. Долина Возмездия изменила Джека, я вижу. Он… — Тиа Дальма послала хранительнице красноречивый взгляд, заставляя закончить, — не вспоминает обо мне, и «Чёрная Жемчужина» для него просто… вещь. Теперь меня мучает вопрос, сделала ли я правильный выбор, шагнув за ним…
Тиа Дальма негромко рассмеялась.
— Ты — единственная, кто сможет ответить на этот вопрос, дитя. Поверь, существует куда более могущественная сила, способная уничтожить даже то, что кажется нерушимым, изменить вечные законы и привычный ход событий. И с ней очень трудно бороться.
— Что это за сила? — громко спросила Жемчужина, расправив плечи и крепко сжав кулаки. Глаза её сверкали, но богиня отвечать не торопилась.
— Ты пошла следом за Джеком и тем самым спасла не только корабль. Джеку Воробью, как и тебе, ещё предстоит это понять. — С лица Тиа Дальмы исчезла улыбка, она заглянула духу корабля прямо в глаза. — Ответь мне сейчас, если бы у тебя был шанс снова пережить тот момент, поступила бы ты иначе? Приняла бы гибель корабля и отпустила бы Джека? — Точно в трансе Жемчужина одними губами прошептала: «Нет». Богиня расцвела широкой улыбкой и покачала головой. — Запомни это. У корабля может быть множество капитанов, но корабль признает лишь одного. И ты, дитя, свой выбор сделала.
***
С палубы «Чёрной Жемчужины» несло гарью и смертью. Обгоревшие паруса безвольно трепетали на ветру. Из бортовых орудий уцелела четверть. Верхняя палуба, похожая на развалины крепости после многомесячной осады, алела запёкшейся кровью. Ют проела глубокая трещина, капитанская каюта едва уцелела. На штурвале, что безвольно качался из стороны в сторону, плясал огонь, пожирая рукояти. Тела убитых были сброшены в море, на борту повсюду валялись клинки, пистолеты и пушечные ядра, не успевшие достичь цели. Немногие выжившие пираты из команды Гектора Барбоссы в ужасе жались у фальшборта, когда сам капитан бесследно сгинул. Над фрегатом, подобно грозному великану, нависала «Месть королевы Анны» и то и дело скрежетала боками о чёрные борта. Её команда радостно поглядывала на добро, украденное у воров, и плевалась насмешками в их сторону.
Капитан Эдвард Тич медленно спустился с капитанского мостика «Мести» и, отмеряя тяжёлыми шагами палубу, приблизился к фальшборту. Тут же были брошены переходные доски. Массивным прыжком преодолев расстояние между кораблями, Чёрная Борода приземлился на палубу «Чёрной Жемчужины». Смольные доски под его сапогами скорбно скрипнули. Его ноздри широко раздулись, втягивая запах крови, огня и пороха. Проведя тёмным взглядом от носа к корме, Тич оскалил зубы в хищной улыбке.
— Квартирмейстер! — крикнул он через плечо.
Моряк, один вид которого внушал ужас, не заставил себя ждать. Едва ступив на «Жемчужину», он замер на мгновение, а затем отчётливо кивнул в ответ на вопросительный взгляд своего капитана. Тич слегка прищурился. Пока офицеры «Мести королевы Анны» разгоняли матросню и пленников хлёсткими ударами плетей, Чёрная Борода, не обращая внимания на пламя и кровь под ногами, широким неспешным шагом направился в капитанскую каюту. Не осмотревшись, он ногой перевернул единственное уцелевшее кресло, уселся в него и приказал квартирмейстеру начать ритуал.
Жемчужина, что в скорбной тишине укрывалась во тьме трюма, почуяла неладное. Неведомая сила стиснула её горло стальной хваткой, в один миг запястья охватили невидимые человеческому глазу путы, и всё заволокло мрачной мглой. Внезапно хранительница корабля оказалась в капитанской каюте, затянутой дымом, в центре выцарапанного на палубе круга. Перед ней в кресле восседал человек. Он смотрел точно на неё, и от насмешливого взгляда его чёрных глаз исходил почти ощутимый холод.
Тич оглядел Жемчужину и откинул голову на спинку кресла.
— Хм, так вот, значит, ты какая, — проговорил он бесстрастно, — знаменитая «Чёрная Жемчужина». — Дух глянула на квартирмейстера. Его глаза были мертвы, безразличны и холодны. Именно он, она поняла, не давал ей и двинуться. — Знаешь, что ждёт тебя? — вкрадчиво осведомился Эдвард Тич. — Жемчужина попыталась расправить плечи и приподняла подбородок. — Тебе будет страшно, — пообещал Чёрная Борода.
— Никакие муки не страшат того, кто прошёл через ад.
— Так-так, — заинтересованно протянул Тич и потребовал: — Поясни. — Жемчужина молчала, и он слегка кивнул квартирмейстеру. Тот склонил голову набок, кинжал в его руке повернулся. Хранительницу пронзила острая боль сотен воткнувшихся лезвий, но она не подала виду, лишь стиснула зубы. — Я вижу то, что не видят другие, и верю в то, что другие считают легендами. — Тич уложил руки на подлокотники и глянул на Жемчужину. — Не хочешь поделиться своей? — притворно благодушно предложил капитан.
Жемчужина скосила глаза в сторону колдуна. Тот оскалился.
— Шагнув за Край света и вернувшись из Тайника самого Морского Дьявола, я не боюсь тебя, Эдвард Тич, — гордо произнесла хранительница, глядя на капитана «Мести королевы Анны» сверху вниз. Лицо пирата осталось непроницаемым, лишь глаза наполнились тьмой и недобро сверкнули. — В твоих руках магия, но не думай, что она останется твоей слугой до конца. Однажды она станет и твоим палачом. — За эти слова Жемчужине пришлось поплатиться невероятной болью, будто бы она снова была объята пламенем.
— О, я знаю это, — отозвался Тич, поднимаясь. Его глаза прошлись по ней цепким взглядом. — Но и ты не так проста, верно? На тебе много шрамов, однако нет свежих. Так, значит, это ты сдала корабль без боя, не защитила его, предала все обеты, всё, чему обязана служить? — К Жемчужине подступал страх, обволакивая в дрожащие липкие сети нутро, объятое пламенем гнева. — О, — коварно протянул Борода, — ты взбунтовалась против своего капитана!.. — Он даже прихлопнул в ладоши. — Квартирмейстер, похоже, я был не прав, посчитав её ничтожеством. — Колдун ослабил хватку пленницы, чтобы та не дрожала от боли. — Итак, ты знаешь, на что способен я и мой корабль. А я предполагаю, на что способна ты. Отсюда у тебя лишь два выхода. Признай во мне капитана или исчезни навек, как этот дым.
Чёрная Борода буквально прожигал взглядом Жемчужину. Страх и гнев боролись в ней. Отчаявшаяся, она готова была следовать тому, что напоследок сказала Барбоссе: «Лучше на дно», но Тич не дал бы ей такого шанса. Обычный проигранный бой завершился бы шипением уходящих под воду обломков, и Жемчужина бы просто исчезла, как растворённый солёными волнами пепел. Но теперь: что, если колдун просто уничтожит её, оставив полумёртвый корабль? В этот момент Жемчужина сильнее всего хотела верить, что Джек отыщет её. Непременно отыщет. Вспомнит ли он тогда, что у корабля был дух? Будет ли ему до этого дело? Или же Джеку Воробью будет достаточно киля, палубы и парусов? И всё же где-то глубоко внутри, возможно, в том, что дева могла бы посчитать несуществующей душой, мерцал блеклый огонёк надежды. «У корабля может быть множество капитанов, но корабль признает лишь одного», — зазвучали в голове чьи-то почти забытые слова. Обведя взглядом разрушенную каюту, Жемчужина опустила глаза на тени, пляшущие на изуродованных досках палубы. Не она ли обещала, клялась хранить корабль любой ценой?