– Ты должна пойти домой и отдохнуть, – хрипло произнес вновь проснувшийся Виктор. Бледный, как смерть, он хмуро смотрел на свою непослушную жену. Почему Хезер ее не увела?
– Я княгиня и ты не вправе мне приказывать, – ощетинилась Анна, не вставая со своего кресла, приставленного сбоку от больничной койки. Ее злило то, что он так спокоен, не испуган и не хочет ее ухода, ее сопереживания и нежности.
Врачи не смели к ней подойти, мама была с Киардом, Саша был отправлен домой, а Жанна ретировалась самостоятельно, здраво решив, что беременным тут не место. Лишь Хезер с ее извечным суровым лицом вздумала ей возразить, за что и получила резкое напоминание кем она является на самом деле. Да, позже Анна будет сожалеть о своей резкости по отношению к ней, или то, как холодно, закусив губу до крови, отвечала Куроки о состоянии мужа после операции. У Виктора был порок сердца. Как они это упустили? Как она вечно следящая за всеми не усмотрела? Альберт всегда так был щепетилен при обследовании семьи, забывая о себе. А она забыла о самом главном – ее муже. Без него… Нет.
– Не нужно так бояться, все хорошо, – Виктор знал, что за всей этой гневной бравадой лишь испуганная девочка, которая не может все самостоятельно исправить и это ее еще сильнее пугает.
– Все хорошо? – спросила Анна, шмыгнув носом. Глаза так предательски снова наполнились слезами. – Ты чуть не умер. У тебя была операция на открытом сердце! Какого черта все хорошо?!
Она подскочила к мужу и испытующе посмотрела на мужа. Она что настолько все утрирует?
– Прости, – прошептал мужчина, и устало закрыл глаза на минутку. Ему невыносимо было видеть ее слезы – комок подкатывал к горлу и застревал.
– Я испугалась, – сквозь слезы процедила Анна, целуя его левую руку и прижимая к себе. – Ты понимаешь? Я так испугалась. Я так люблю тебя и не могу…
– Ну, тише, – Виктор провел рукой по ее мокрой от слез щеке и посмотрел прямо в глаза. – Все хорошо. Теперь мы будем внимательны. Мне же не семьдесят, так что так не трясись.
– Тебе не семьдесят, но ты мой муж, – возразила ему княгиня и судорожно начала вытирать свое заплаканное лицо. Она так хотела успокоиться или хотя бы, чтобы руки перестали дрожать.
16.02.2013
Мы все ожидали этого конца света. Особенно мой министр Роше, который совершенно не понимает мое чувство юмора. Как же с ним трудно в поездках.
Кстати, насчет поездок: только что вернулись из Кинска. Показывала Киарду свою родину, а заодно и нормальный снег. Завтра вместе с Виктором вылетам в Дублин на саммит «карликовых стран» (именно так обзывает его мой муж); Саша с Жанной пока что в Аделанде – посему дома тихо и мама этому не нарадуется. Но как только мы все вернемся домой – снова будет целый цирк. Бедная Хезер. В ее-то возрасте.
К слову, в сентябре Саша начнет полноценно преподавать, что несказанно радует Жанну, которая после рождения ребенка думает заняться внутренней политикой. Социальной. Берегись, мой народ.
В основном у нас все по – старому, без особых важных новостей.
Политика:
– Поздравляю с понижением внешнего долга. Да еще с опережением своего нелюбимого Китая. Браво!
– И все еще негативно отношусь к твоим закостенелым посягательствам на острова Роскраны. Лучше бы припомнил кое – какой стране о еще не выплаченных долгах.
Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этой теме. Бесполезно.
Но я все равно по тебе скучаю.
Твоя A.P.
Больше всего в жизни Сора не любила весну. Она олицетворяла любовь, счастье, рождение нечто нового. Неповторимого. Весной человека должна окружать влюбленность, а не старые, иногда беспочвенные домыслы о похождениях своей второй половинки.
Они ни в коей мере не могла обвинить Куроки в невнимательности, нелюбви к ней или детям. Они были идеальной парой: даже с легким пристрастием Соры к алкоголю и мечтательностью Куроки. Кто же виноват, что ее муж внезапно оказался мечтателем, а она не смогла простить его за это. За то, что он первым же рейсом улетит к той, что его никогда не позовет. За ее книги, за его поцелуй в лоб перед сном, за то, что она, из миллионов девушек Упонии именно она, стала императрицей, купающейся в одинокой роскоши Дворца. Интересно, а в обычные дни «тот» дворец все так же светел и украшен. Смогла бы Анна хоть месяц прожить в этом строгом темной доме с тысячелетней историей?
– Я тебя нашла, – в малую гостиную императрицы заглянула вечно жизнерадостная Сакура. Если подумать, то Сора почти всю жизнь завидовала ей, совершенно не понимая, что принцесса лишь своими силами и упрямством с самого детства ломала замки на клетках. А Сора сама себя туда посадила. Принцесса легко впорхнула в комнату и уселась в свое излюбленное кресло без ручек: иногда ей казалось, что лишь она навешает здесь императрицу.