– Чего? – звонко спросила Анна, совершенно не чувствуя контроль над собой. Она лишь ощущала, как дрожит веко правового глаза – верный признак истерики. Женщина глубоко вздохнула, стараясь унять свои нахлынувшие чувства. Спокойно. Вдох.
– Так что? – на свою беду прервал ее Куроки, тяжело вставая с пола. Не стоило вчера с Сорой бежать благотворительный марафон. Возраст-то уже не тот.
– Разведись с Сорой, – прошипела Анна, потеряв последний контроль. Это чувство одиночества, подкреплено алкоголем, заставляло нести ее совершенно возмутимые, для нее вещи. – Я свободна. Такэо вырос. Ты уже никому ничего не обязан. Давай будем вместе!
Куроки на секунду оцепенел: сколько раз в жизни он прокручивал эту сцену, подбирал слова, размышлял, формулировал. Проживал целые жизни в своих сказочных мирах. Но это все было так давно, что казалось нелепым. Им уже по шестьдесят, большая часть жизни прожита, и они прекрасно это понимают. Рубикон уже давно перейден и ничего не вернуть обратно.
– Ты пьяна, – с отеческой улыбкой произнес император и взял ее за руку, готовый увести в спальню, дабы она выспалась, а завтра была самой собой.
– Ну, наркотики в это стране тяжело достать, чертово правительство, остается алкоголь, – монотонно себе под нос пробормотала женщина и резко вырвав руку, подняла на гостя глаза. – Ты. Меня. Не. Любишь.
– Конечно, – хохотнул мужчина и поправил ее прическу, да в отличие от его жены, она под градусом не была буйной. – За что тебя любить пьяную? Вот завтра я подумаю.
В ту ночь, как и в последующие он не ушел, укладывался рядом с ней и разговаривал, шутил и просто прижимал к себе, целуя макушку поредевших со временем волос. Они снова были счастливы в своем мелком безумном мирке, где дальше поцелуев дело не заходило. Однажды он спросил сам себя и так просто ответил: почему-то Анна не возбуждала его, Куроки хотелось лишь ее объятий, а все остальное казалось для него омерзительно пошлым. Анна, при всех своих романах и замужестве, для него умудрялась оставаться девственно чистой и непорочной.
– Куроки, – Анна осторожно потрясла мужчину за плечо. – Пора на ужин.
– А может ну его? – потянул тот, явно не желая расставаться с него сном.
– В нашем возрасте все должно быть по расписанию, – картинно строго произнесла женщина и сняла с него шляпу. Рядом с ним ее сердце задыхалось от нежности, заставляя радоваться жизни. Киард, как и Виктор видел это, скрипя сердцем и под давлением бабушки и дяди, отпуская ее в этот «маленький отпуск». Киард хотел спросить у жены, что она чувствует, знав, что ее свекровь все эти годы, вела личную переписку с ее отцом, что у них была такая нежная дружба. Роман. Не стоит ей знать, она же так любит отца.
– Еще раз напомнишь, что мне шестьдесят три, обужусь. – Куроки нехотя поднялся и размышлял шею. Он вытянул руки перед собой и оценил приобретенный загар – Сора будет не особо довольна, что он стал похож на бедного крестьянина.
– Даже и не думаю, – Анна взяла его под руку, и они неспешно пошли в сторону дворцовой столовой. – В декабре выйдет книга.
Она произнесла это просто так невзначай, словно надеялась, что он пропустит это мимо ушей, ведь когда она дописывала ее, в ней уже не было такой безумной идеи что этот роман станет настоящим откровением. И все же она дала им шанс и была этим горда.
– Я знаю, – Куроки чуть наклонился и поцеловал ее в плечо. – Я женат на твоей фанатке.
Анна слабо улыбнулась: наверное, это истинное счастье находиться с родственной душой. И все же где-то внизу сердца ей было тяжело, но ведь и она не думала, что все будет так волшебно и заоблачно.
Была книга, рожденная ее потерями и любовью, слезами, которые породили перефразированные воспоминания. Анна гордилась ей, но та ее немного тяготила, словно была неудачным оправданием происходящего сейчас.
«Несколько минут мнимого счастья». И там было всё и все, лишь с другими именами. И отец с Альбертом, и Сакура с Сашей, мама, Виктор, Жанна, Куроки с Сорой, Киард, Хезер и даже Кейти – служанка. Не было лишь Розы. Эта страница ее жизни была лишь только их с Виктором, и никто не имел права знать о ней. Оплакивать ее, как бы Анне не хотелось жалости. Роза. Ее маленькая девочка была священная и неприкосновенна и окружающие люди были слишком недостойны, чтобы узнать о ней. А еще она не хотела разбить сердце собственного сына, заставить его усомниться в том, что она любит его. Он бы этого не простил ей.
– Знаешь, – решил вернуть ее в реальность Куроки, открывая стеклянную дверь в столовую, уже с накрытым столом. – Что-то правильное есть в наших отношениях. Мы не делаем шагов назад.