Именно тут Анна нашла свою мать. Княгиня, стоя на коленях, в рабочей одежде, обрабатывала землю у белоснежных лилий, что в отличие от вышеупомянутых роз прекрасно поживали, давя своим тяжелым запахом ближайшие метров пять.
– Ты снова здесь? – спросила Анна, присев на корточки рядом с ней. Она тоже была одета в какие-то штаны, странную кофту с капюшоном и кеды.
– В доме как-то тихо стало, – вздохнула Мария и оторвала у цветка повядший лист. – Сколько вокруг людей, но так непривычно пусто.
– Никто ничего не разбивает, не носится с собакой за котом и не ворует из кухни сладкое? – улыбнулась девушка, подавая матери совочек для удобрений.
– Да, – чуть поджала губы женщина. – Я не заметила, как вы выросли. Ты постоянно занята, Саша снова уехал. Все упорхнули. Я уже начинаю жалеть, что мы с Альбертом даже не пытались завести ребенка.
Анна невольно отодвинулась, ошарашенная этими словами. А что если бы они и вправду попробовали и у них получилось? Она бы не стала официальной наследницей, с ней бы не возилось полдворца, Альберт бы не тратил на нее время, и скорее всего она не встретила бы Куроки. Определенно не встретила – к Винзорам она ехала именно как наследница. Нет престола – не было бы приглашения. Но с другой стороны: она была бы свободна от всех этих рамок, путешествовала бы, помогала ООН, месяцами отдыхала на пляже или уехала учиться в Лондон. Но общалась бы она с Виктором? Стал бы он обращать на нее внимание и проводить бесконечные часы за чашкой чая? А Хезер? Приставили бы к ней Хезер или отдали бы кому-нибудь простодушнее как Луис у Саши? И ведь без великолепной Хезер она не стала бы даже в журналы отправлять свои рассказы и получать конструктивную критику, что в первое время серьезно доводила ее до слез. Что если бы? Лично она уже не видела себя без «короны на голове».
– Может быть, ты начнешь курировать какой-нибудь отдельный интернат? Для начала один, а потом переделаешь структуру Стефании под себя? – возможно, это было жестоким предложением, после такого откровения, но иного княжна придумать не могла. – Столько неблагополучных пластов есть. Ты потихоньку сможешь все объединить. А потом…
– Потом вернется Саша и будет мне помогать, – воодушевилась княгиня Мария и обняла дочь.
– Ты говоришь о нем, словно он отбывает пожизненное в тюрьме строгого режима, – вздохнула Анна. – Саша уехал на неделю. А когда будет учиться в университете, то сможет каждый день звонить тебе. Писать, прилетать на каникулах. Просто вдолби себе в голову, что он в Грепиль, просто в закрытой школе.
– Я никогда бы не отправила вас с закрытую школу, – прошептала Мария. – Как можно не видеть своего ребенка каждый день? Когда ты станешь матерью, ты поймешь меня.
Анна улыбнулась и поцеловала ее в щеку. Они все. Все вокруг уверены, что она найдет мужа, что у них будут дети, что у нее будет настоящая сказка, как у отца Альберта и Стефании. Почему же она в последнее время сгущает краски сильнее, чем обычно? Может потому что боится приближения той самой даты, которую сама себе установила? Вдруг придет тот день, а она будет все еще одна со своим туманным будущим и шаткими планами? Одиночество – страшнее всего.
24.12.2003
С Рождеством!
P.S. Вылетаю на Новый год в Акиру. Просто жажду увидеть огромный живот Соры. Интересно, она ходит или все – таки перекатывается?
pr. S.
Яркие, разноцветные гирлянды украшали не только ели, стоящие в гостиной, но и лестницы, а так же дверные проемы.
Чуть первые сумеречные тени опустились на первую ступень главного балкона дворца, по всему княжеству начали загораться разноцветные огоньки, освещающие своими разноцветными отблесками здания и статуи.
Снег, чаще всего окропленный синим светом лапочек, лежал повсюду мелким ровным слоем, помогая людям создавать некое подобие сказки.
На огромном балконе дворца, стоявшего в центре Грепиль – Вилля, уже собрались все гости, пришедшие сегодня на празднование Рождества, совместно с августейшей семьей. Все они рассматривали темное, почти беззвездное ночное небо, над своими головами.
– Вы все – таки пришли, – к Виктору, что стоял немного в отдалении от прочей толпы, подошла Анна, конечно же, не накинувшая ничего теплого на свои оголенные плечи, в который раз наступая на грабли «и – это – по – вашему – холодно?». Это Рождество она решила встретить в темно – синем шелковом платье, по цвету схожем с водой океана, омывавшего берега княжества: оно словно подразумевало смирение и холодность, предавая своей хозяйке еще немного серьезности.