— Покажите! — взмолился Венька.
— Щенка-то? Можно будет показать, если вы разденетесь и выпьете со мной стакан чаю. Шапку снимите… Шубу… Вот так, — одобрил действия Веньки хозяин. Повесив Венькину одежду на гвоздь у дверей, он шагнул за шкаф.
Тявканье повторилось. Потом раздался визг, и в длинных, с растопыренными пальцами руках «Паганеля» Венька увидел щенка. Бледно-желтая шерстка щенка топорщилась, уши висели, как увядшие листья капусты, глаза слезились, а сзади торчал коротенький, прямо-таки черепаший хвостик.
Сходство щенка с черепахой стало еще большим, когда его опустили на пол и он, лежа на животе, зашевелил своими кривыми лапками.
— Ишь ты, ходить даже не может, — огорчился Венька. — А отчего у него такой раздутый живот?
— А лапы… Вы обратили внимание на лапы, Вениамин?
Венька взял щенка на руки, перевернул его кверху лапами и увидел на месте суставов здоровенные шишки. Он дотронулся пальцами до одной из них — и щенок пронзительно взвизгнул.
— Бедненький! — вдруг проникся жалостью к щенку Венька и прижал его усатую морду к своей щеке.
— Не брезгуете? — удивился химик.
— Нет, дяденька.
— Это хорошо. Значит, действительно любите собак. А меня, между прочим, зовут Игорь Леонтьевич. Один как перст на всем белом свете. Думал, друга обрел. Верным назвал, а он рахитик. По пять штук яиц в сутки сжирает, а толку, сами видите, нет.
— Задохнется он у вас тут совсем, — сказал Венька, выразительно потянув носом. — Химия…
— Химия, — с необыкновенной теплотой в голосе подтвердил новый знакомый Веньки и, взяв у него щенка, потащил за шкаф. — Химия, — повторил он, вернувшись, — это вы точно сказали. Для кого — балет на льду, а для меня — химия-матушка. Езжу с завода на завод, материалы разные изучаю. Диссертацию, одним словом, пишу. И все это хозяйство с собой вожу. — Он показал на стол, заставленный приборами. — Так и отсчитываю по земле километры. Да вы, Вениамин, садитесь, садитесь, выпьем чаю. Только руки предварительно вымойте. Как-никак собака!
Веньке нравилось, что его называли по-взрослому. Нравился ему и этот чудаковатый немолодой человек в простом сером костюме. Вытирая руки, Венька осмотрел большую неуютную комнату, в которой к тому же было холодно, и подсел к столу.
— Да, жить, конечно, одному скучновато, — сказал он, прихлебывая с ложечки чай. — Я вот тоже мог один жить, пока мать в экспедиции ездит. А прикинул — с бабушкой лучше, хоть и временное здесь у меня житье.
— Продолжаете учебу? — спросил его Игорь Леонтьевич.
— Ага… В шестом, — ответил Венька.
— Хорошо! А бабушка строгая?
— Спрашиваете!..
Венька до того разговорился, что не заметил, как выпил подряд три стакана чаю, доел оставшееся у химика в поллитровой баночке варенье и лишь тогда, спохватившись, стал собираться домой.
Но тут за шкафом снова послышалось тявканье.
— Есть хочет! — заметил Венька.
— Есть, — закивал головой Игорь Леонтьевич.
Подойдя к стеклянному шкафу, он вынул оттуда сырое яйцо, разбил и вылил в тарелку. Потом притащил щенка и, ткнув его мордой в яичный белок, уселся рядом на корточки. Щенок, дрожа и повизгивая, отполз от тарелки.
— Не хочет яиц. Надоели, — вздохнул химик.
— Не хочет, — подтвердил Венька и тоже присел на корточки. — А дрожь у него от холода. Печь, видать, давно не топлена. — Помолчав с минуту, спросил: — Хлебом вы его пробовали кормить?
— Не ест он хлеба, — снова вздохнул Игорь Леонтьевич.
— А мясо?
— Не ест и мяса.
— Даже сырого?
— Никакого не ест.
— А молоко?
— Разве что сгущенное иногда…
Венька по-мужски, твердо пригладил ладонью свой хохолок на макушке и начал припоминать, чем же кормят собак еще.
— Третий месяц пошел сукиному сыну, — беззлобно сказал химик, встал и, заложив руки за спину, заходил из угла в угол.
Тем временем щенок, тычась носом, подполз к Веньке и лизнул его в руку.
— Ишь ты! — рассмеялся Венька. — Ласковый! Куда же вы его денете, когда в командировку-то поедете?
— Хотел взять с собой. А теперь… Да что говорить! — смешно растопырил руки Игорь Леонтьевич.
— Тем хуже для щенка, — заметил Венька, еще раз нюхнув пропитанный кислотами воздух. — Нездоровая у вас атмосфера, Игорь Леонтьевич. Продали бы лучше Верного мне, а? — неожиданно предложил он Игорю Леонтьевичу.
— Как это — продать? — опешил химик.