— Очень просто. Мать приедет и деньги отдаст, — объяснил Венька. — Вы же платили хозяину?
— Да что вы, Вениамин! — замахал руками Игорь Леонтьевич. — Я и так отдам, без денег. Только зачем он вам такой? Бабушка, поди, даже на порог не пустит.
— Пустит! — уверенно сказал Венька и посмотрел в добрые глаза ссутулившегося над ним человека.
— А волосы у вас такого же цвета — соломенные, как у щенка шерсть, — улыбнулся Игорь Леонтьевич. — И глаза одинаковые, купоросные. Вот только веснушки…
— Родственнички! — поддакнул Венька, видя, что с передачей щенка дело клеится. Он тут же надел шубу и сунул Верного за пазуху.
Очутившись в тепле, тот сразу умолк.
— Тепло ему перво-наперво нужно, — с видом знатока заметил Венька и шагнул к двери.
— Может, вы и правы… — растерянно пожал плечами Игорь Леонтьевич. — Да вы постойте, возьмите заодно и вот это… Вдруг да и выживет. — Химик порылся на книжной полке и протянул Веньке обыкновенную ученическую тетрадку в синей обложке. — Вот…
«Родословная», — прочел Венька старательно выведенное на обложке слово. — Тоже мне «родословная»! Но тем не менее ласково погладил щенка.
Игорь Леонтьевич, задумчивый, грустный, проводил Веньку до выхода и, прощаясь, сказал:
— Вот так, Вениамин, получилось… Не справился я со своей задачей. А уж вы не знаю как…
А разве Венька знал?
Дверь за ним захлопнулась, и сердце его тревожно заныло.
— Что же мы с тобой скажем бабке, когда она увидит тебя? — спросил он Верного.
Щенок безмятежно спал. И постепенно в голове Веньки стал рождаться план.
Явившись домой, он спрячет щенка под кровать. За печкой кровати не видно, а бабка будет сонная. Как только она уйдет за свою крашеную фанерную перегородку и, громко зевнув, погасит свет, можно прошмыгнуть в самый дальний угол кухни, где стоит большая клетка с курами. Там на полке в березовом туеске всегда найдутся яйца. Разбив одно из них и чуть-чуть присолив, Венька даст его Верному. Слегка присоленное он, пожалуй, станет есть. А утро вечера мудренее…
Венька ускорил шаг, проскочил калитку, взбежал на крыльцо и предстал перед бабушкой.
— Ну как, внучек, помог снесть вещи? — расплылась она в доброй улыбке.
— Помог, — буркнул Венька, боком пробираясь к кровати.
— Я так и знала, ты ж у меня хороший… Ну, снимай шубу да садись ужинать. Я тебе яичницу приготовила.
Бабушка сонно улыбнулась и уже хотела было идти ложиться спать, но вдруг прищуренные глаза ее широко раскрылись:
— Венька, а что это у тебя из-под шубы торчит?
Бабушка шагнула к Веньке — и ужас охватил его: в том месте на груди, где Венька никогда не застегивал шубу, торчал черепаший хвостик Верного.
— Щенок! Так я и знала!.. — подбоченилась Анфиса Петровна. — Носишь в дом всякую пропастину… Сей же час марш на улицу! Чтоб и духу этой заразы в моем доме не было!
Венька стоял не двигаясь.
— Ну чего уперся, как бык? Я тебе что сказала?! — перешла на свой обычный крикливый тон Анфиса Петровна. Сон ее как ветром сдуло.
А Венька стоял с опущенной головой и думал, думал. Думал о том, что у всех ребят бабки как бабки — старенькие, с тихими голосами, а у полной, цветущей Анфисы Петровны всегда засучены рукава и голос такой, словно она постоянно старается кого-то перекричать.
Но была у бабки одна слабость, которую Венька не раз уже использовал. Если долго стоять с опущенной головой, бабка не выдержит и спросит: «Придуриваешься, паршивец, что ли?» — «Нет, бабушка, — надо ответить, — голова что-то болит». — «Голова?..» И сразу Анфиса Петровна испуганно опускала руки и тащила Веньку к свету: «А ну, открывай рот, показывай горло». И, если послушаться, открыть рот, бабка тотчас сменяла гнев на милость. «Осподи, — начинала вдруг причитать она, — не дай бог, без матери тебя хворь возьмет… Ты бы, Веня, варенья малинового поел, прогрелся». И наступали счастливые минуты… Но для этого надо было долго стоять, а Верный, опущенный на пол, тыкался мордой в Венькины ноги и скулил все громче и громче.
— Кого приволок… Он же весь дом изгадит, — брезгливо морщилась бабка. — От цыпок еще не избавился, лишаев захотел? Смотри, напишу письмо матери! — грозилась она.
«Ну и пиши!» — хотелось крикнуть Веньке, но вместо этого он как-то нечаянно схватился за лоб.
— Что, голова болит? — всполошилась бабка.
— Да нет, живот, — догадался переменить руку Венька. — Как-никак две сетки пришлось нести…
Бабушка испуганно взметнула глаза вверх, на лампочку, намереваясь, очевидно, проверить Венькино горло, но передумала и сказала: