— Шел бы ты, Веня, ужинать. А щенка сунь к порогу до завтра.
Венька только этого и ждал. Схватив Верного на руки, он оттащил его к двери, наскоро переоделся, помылся и сел ужинать.
Отсюда, из-за печки, где стояли его кровать и стол, хорошо было видно щенка. Лежа на мягком половике, он только время от времени жалобно раскрывал рот, словно ему не хватало воздуха. Но Венька-то знал, чего ему не хватало.
Когда за перегородкой утихли шаги и бабка, громко зевнув, погасила свет, Венька принялся за дело. Прежде всего он перенес щенка к себе под кровать и положил его к самой печке. Потом отправился к курятнику. Отыскав березовый туесок, он вынул из него два яйца, разбил их, вылил содержимое в плоскую алюминиевую тарелку, а скорлупу от яиц бросил в клетку. Разбуженные куры закудахтали так, что бабка с постели крикнула:
— Смотри, осторожней со спичками!
Венька дрожащей от испуга рукой схватил с полки стеклянную банку, сыпанул из нее в тарелку с яйцами чего-то белого и только потом сообразил, что это был сахар, а не соль. Разбивать новые яйца было едва ли разумно, и Венька решил угостить щенка тем, что есть. К его удивлению, Верный не только не отвернулся, а, наоборот, вылизал содержимое тарелки дочиста и тявкнул.
— Что, понравилось? — удивился Венька. — Тебе, выходит, по вкусу яйца с сахаром, а не с солью? Здо́рово, брат!
Стараясь не шуметь, Венька выудил из туеска еще два яйца, приготовил из них гоголь-моголь, и Верньга уничтожил его с быстротой невероятной.
Венька и радовался и пугался, наблюдая за ним. Яиц в туеске оставалось всего с полдесятка: куры с наступлением холодов неслись плохо, но щенку это было безразлично. То ли тепло на него подействовало, то ли в самом деле смена воздуха, но аппетит у него разыгрался волчий. Он уже не просто тявкал, а, приподнявшись на свои кривенькие лапки, хрипло лаял, требуя пищи.
Венька скормил ему еще яйцо, но это не успокоило щенка. Хлебные крошки, каша, даже молоко его также не интересовали, — ему нужны были яйца.
Со страхом ждал Венька той минуты, когда от визга и лая проснется бабка и, выйдя из своего закутка, сонная, злая, схватит щенка за шиворот и выбросит на мороз. Но Анфису Петровну, к счастью, одолел крепкий сон. Даже переполох в курятнике, поднятый лаем Верного, ей не помешал.
Трудно объяснить, как так получилось, но, услышав храп бабки, Венька снова подкрался к туеску, вынул все яйца, разбил их, смешал с сахаром, а скорлупу теперь бросил в печку.
Наевшись досыта, Верный лизнул Веньку в щеку, подрыгал своим черепашьим хвостиком и улегся спать…
А утром, проснувшись очень рано, Венька не нашел под кроватью ни щенка, ни подстилки. Перед самым его носом на табурете стояла миска с яичной скорлупой, которую бабка старательно выгребла из печки.
Бабка в ярости могла натворить что угодно: бросить щенка под ноги прохожим, унести подальше на огород, сказав: «Пусть замерзает». И Венька, накинув наспех шубейку, выскочил во двор. Бабка счищала снег с деревянного тротуарчика возле дома.
— Отдайте моего щенка! — крикнул он. — Отдайте сейчас же!
Но бабка даже головы не повернула. Заткнув за пояс короткой куртки свой серый пуховый платок, она продолжала ловко орудовать лопатой.
— Вы что, не слышите? — снова крикнул Венька. Бабка не отвечала. Веньке показалось, что она тихонько смеется, уткнувшись в платок.
На снегу, выпавшем за ночь, не было никаких следов. Обежав вокруг дома, Венька прислушался, но, кроме стука бабкиной лопаты да шума такси, заехавшего спозаранок к ним на окраину, ничего больше не услышал.
— Что ты носишься как угорелый? — подала вдруг голос Анфиса Петровна. — Цел твой щенок. В сенях в корзине лежит. Пойдешь в школу, занесешь туда, где взял. Все яйца сожрал, проклятый. Чтоб духу его здесь не было!
Венька понимал, что бабка догадывалась, чей был щенок, портить отношения с Игорем Леонтьевичем ей не хотелось, и только это, очевидно, удержало ее от расправы с Верным. Но что было делать дальше? Ослушаться бабку, не уносить щенка?
Венька вспомнил, что через три двора от них, в таком же домике, как бабкин, живет хромой охотник Иван Кузьмич. Где-то в Сибири, в тайге, медведь искалечил его. Поправившись, переехал Иван Кузьмич с женой в город и стал работать сторожем на каком-то складе.
Охотник только-только вернулся с дежурства, когда к нему со щенком нагрянул Венька.
Расчет его оказался точным.
— Чудной пес! Ей-бо, чудной, — вертел щенка, как игрушку, охотник. — Вроде и лайка, а не похож. Хвост — что бобовый стручок. Правда, у собаки, как говорится, переходный период, но все же… хвост…