— Пятку порезал, — пробурчал Бориска.
— Где ж это тебя угораздило?
Бориска промолчал.
Петька вынул из кармана платок, посмотрел, достаточно ли он чистый, и, хмыкнув, протянул Мише:
— На, перевяжи этого героя.
Промыв в ручье Борискину ногу и сделав перевязку, Миша усадил братишку себе на плечи. Бориска повеселел.
запел он тоненьким голоском любимую песню.
— Вот именно — шли, — усмехнулся Петька. — Сидит, как на верблюде, и распевает. Пуд, поди, весишь?
— Не пуд, а двадцать пять килограммов двести граммов, — весело поправил Бориска. — Папка вешал на школьных весах вчера.
Но Петька уже не слушал его, он вприпрыжку бежал с бугра к Амуру.
Как хорошо было окунуться в прохладную воду, поплавать, понырять, а потом, слегка озябнув, полежать на горячем песке! Правда, Миша не мог заплывать далеко от берега — надо было следить за непоседливым Бориской, который, забыв про свою ногу, барахтался в воде. Зато Петьке было раздолье. Доплыв почти до самой середины протоки, он то исчезал в воде, то вновь всплывал на ее поверхность, делая размашистые движения руками. Наконец, утомившись, лег на спину отдохнуть. Быстрым течением его отнесло далеко вниз…
Когда Петька вылез из воды и подошел к лежащему на песке Мише, он весь дрожал, кожа покрылась пупырышками, а на лице застыло выражение испуганной растерянности.
— Смотри какой герой! До гусиной кожи доплавался, — взглянув на трясущиеся ноги приятеля, покачал головой Миша. — И чего ты, Петька, так воду любишь? Прямо как утка или гусь. Петька будто не слышал.
— Ох, Мишка, что я тебе расскажу-то… — начал он, пугливо озираясь и присаживаясь рядом с Мишей на горячий песок. — Плыву я это, значит, на спинке вниз. Порядочно меня отнесло. Перевернулся, чтобы плыть к берегу, и вижу… — голос Петьки вдруг прервался, — вижу, в тальниках за отмелью лежит на воде что-то синее, надутое…
— Ты чего мелешь? — спросил Миша и сел, удивленно смотря на Петьку. — Синее, надутое?
— Ага, — перешел Петька на шепот.
— А ты рассмотрел — что?
— Побоялся. А вдруг это мертвец! Ну, утопленник…
— Мертвец?..
Несколько мгновений ребята сидели молча. Слышно было только, как шумела вода на перекате да жужжала пчела над взъерошенной головой Петьки.
— Пошли посмотрим! — неожиданно выпалил Бориска.
— Кого это посмотрим? — с усмешкой спросил Миша.
— Да этого мертвеца. И Барсика с собой возьмем, — как ни в чем не бывало ответил Бориска.
— Только вас там с Барсиком и не хватало, — недовольно пробурчал Петька.
Но Бориска уже вскочил и крикнул собаку. Миша посмотрел на братишку, на Петьку, сидевшего на песке, и тоже поднялся.
— Вот что, друзья, сделаем лучше так, — начал он. — Ты, Бориска, останешься с Барсиком здесь охранять одежду, а мы с Петькой быстро обернемся туда и обратно. Да ты чего, никак слезу пустить собираешься? — добавил он, увидев, как повлажнели глаза Бориски. — Не годится, брат. Пусть девчонки плачут, а тебе это совсем даже ни к чему.
Бориска, насупившись, отвернулся.
— Ну все, сказано, — подхватил Петька, вскочив с песка и отряхиваясь.
С опаской оглядывая лежавшие на пути бревна и кусты с вывороченными корнями, друзья молча дошли до отмели, перебрались через небольшой заливчик и, углубившись в тальники, остановились.
— Ну, где ты видел своего мертвеца? — усмехнулся Миша.
— Там, у тех кустов, — шепотом ответил Петька, кивая в гущу затопленного тальника.
Придерживаясь за ветки, ребята потихоньку поплыли.
— Вон он, видишь, видишь синеет? — заволновался Петька.
Ухватившись за толстый сук, Миша подтянулся на руках и всмотрелся в предмет, лежащий на воде.
— Да это же резиновая лодка! В кустах застряла! — громко и весело рассмеялся он.
— Да-а? — оторопело протянул Петька. — Не может быть!
С необыкновенным проворством он заработал руками и через несколько минут был уже возле лодки.
— Вот это находка! Законненькая! — с восхищением ощупывал Петька легкие упругие борта плоскодонной лодчонки, чем-то похожей на плотик.
— Ты знаешь, того… Не торопись, хозяин найдется, — охладил Петькин пыл подплывший к нему Миша.
— А чья она?
— Кто ее знает. Мало ли сюда людей приезжает! Вчера был шторм на Амуре, лодку сорвало и занесло в тальники. История простая, — объяснял Миша, с удовольствием развалясь на мягком резиновом днище.