— Я почему-то с самого начала думала, что ты вернешься. Он сразу мне не понравился. Как из вагона спрыгнул, так и не понравился…
— Вначале все было хорошо. — Лиза поднялась, вытерла косынкой лицо, поискала вокруг себя шпильки, заколола волосы. — Какая я была счастливая!.. Приехали к моим родным, свадьбу справили. Вся деревня собралась. Отец денег не пожалел. Почти два месяца прожили у наших. Потом — в Ростов по Дону. Двухместная каюта. Берега там красивые. Я веселая, радуюсь. А Володька чем ближе к Ростову, тем тревожнее становится. Задумчивый какой-то, все молчит. Приехали вечером, никто нас не встретил.
Домик у его родителей уютный. Черемуха в саду, сирень. Открыла дверь ему мать — сухонькая такая старушка. Потом и отец вышел — степенный, бородка с проседью.
Володька говорит: «Это жена моя, Лиза. Прошу любить и жаловать». Мать ко мне не подошла даже. А отец — ничего. «Ну, — говорит, — проходите, гостьей будете». Володька пальто мне помог снять, показал, где умыться. Я вижу — неладное. «Скажи, — говорю, — Владимир, может, староверы родители твои или нелюба я им?» — «Я виноват перед тобой, — говорит Володька. — Сразу хотел сказать, да побоялся. Ты ведь знаешь, что я подводником служил. Славой овеянный, в героях ходил. И оказалась девчонка под рукой. Я уж после, во Владивостоке, тебя встретил, когда из дому вернулся… Рассказывать тебе ничего не стал. А о том, что сын у меня, отец написал. Только поздно, я уже билеты на поезд купил. Если бы я тебе на перроне об этом сказал, поехала бы ты со мной? Вот и суди, как хочешь…»
Я всю ночь не могла уснуть, сидела у окна. Володька тоже долго не спал, а потом уснул. Я подошла к нему, он лежал на спине. Посмотрела на него — чужой. Все, что было мне дорого в нем, все стало чужим. И щетина на подбородке, и одной пуговицы на рубахе не хватало. Все я заметила. Долго смотрела, а он даже не шевельнулся.
Утром постучали. Старуха дверь открыла. По всему дому покатился детский голосок. Это она пришла — с ребенком. Ее я и не разглядела. А мальчишка — вылитый Володька: такой же чернявый, глазастый. Владимир вышел. Увидела она его: «Что ты, — говорит, — наделал? Я тебя три года ждала». Он то на сына смотрит, то на нее — молчит. Потом схватил ребенка, поднял вверх. Мальчишка смеется… Старуха в голос плачет, платочком утирается. Постояла я, посмотрела, собрала чемодан — и на вокзал.
Старик меня догнал, мы вместе пошли. Билет мне он сам купил, спросил только — куда. «Мальчонку, — говорит, — ты пожалела, да и ее тоже…» А у самого руки трясутся. «Ты, — говорит, — если что, пиши обязательно!» И адрес дал. Вот и вся моя история…
— Хороший старик, — сказала Юлька, вытирая ладошкой слезы. — А Володька твой сволочь.
В эту ночь они долго не могли уснуть. Лиза жаловалась на кратковременные обмороки. Два дня назад ей вот так же сделалось плохо, и она на несколько секунд потеряла способность управлять краном: колесной парой смяло стойку на паровозе.
— Боюсь я, станет мне плохо и трахнет кого-нибудь скатом по башке. Нельзя мне работать на кране.
— Переходи к нам в цех! — предложила Юлька. — Ты ведь ремесленное железнодорожное кончала.
— Не переведут, — усомнилась Лиза.
— К начальнику сходи. Быстров только с виду строгий.
К Быстрову Лиза сходила — и на другой день появился приказ о переводе крановщицы Елизаветы Орловой в механический цех токарем второго разряда.
Лиза очень волновалась в это утро.
— Не смогу я, Юлька, наверное, на станке. Забыла все.
— Не впадай в панику, — рассердилась Юлька. — Как измерять штангелем, ты знаешь, устройство станка тебе знакомо. И главное, если плохо станет, то на земле.
Цыганков с головы до ног оглядел Лизу. У Юльки даже дрогнуло сердце: показалось, что он обо всем догадывается, знает.
— Чего это тебя в токаря потянуло? — после многозначительной паузы спросил он.
Лиза промолчала.
— Ну, дело твое. У меня план. Не посмотрю, что ты там… ездила.
Лизу поставили к станку «16-16», рядом с Жоркой Бармашовым.
— Правильное решение, Орлова, — одобрил Жорка. — Здесь ты повысишь свою квалификацию, станешь токарем-высокоразрядником. И труд будет приносить тебе радость!
Лиза долго стояла, опустив руки, и не включала станка. Отведя суппорт «семерки», Юлька подошла к ней, взяла ее холодную покорную руку и положила на кнопку пуска.
— Ну, давай! Давай же, я рядом, — тихо сказала она.
Лиза очень старалась, и брака у нее не было с самого начала. Но то, что Юлька успевала сделать за час, Лиза делала за полдня.
— Ничего, — успокаивала ее Юлька. — Руки вспомнят. Только рукам своим вспоминать не мешай.