Алевтина уже поджидала Лизу с Юлькой. На столе стоял чайник, закутанный в телогрейку, стакан для Лизы, кружка для Юльки и аккуратная Алевтинина чашечка.
— Я совсем заждалась, — сказала Алевтина. — Непривычная одна-то. В поездке все с напарницей…
Лиза швырнула на стол смятые в кулаке деньги. Алевтина поглядела на нее, на Юльку, на разлетевшиеся по столу трешницы и рубли, сгребла их в кучу, аккуратно разгладила ладонью каждую бумажку отдельно, сложила их стопкой, пересчитала и присвистнула:
— Нешто это деньги? Как ты жить-то собираешься? Человеку и сладенький кусочек, и вещичка удобная требуется.
— Да перестаньте вы, ей и так не по себе! — перебила Юлька.
Алевтина, поведя в ее сторону глазом, продолжала:
— Если с умом да с головой, еще как можно обойтись! Сама-то я не прибегаю. — Она помолчала, точно нащупывала впереди себя дорогу. — Товарка моя из Оренбурга платочки пуховые сюда привозит. И люди благодарны, и ей в пользу. А что, если та же покупательница, которая ее платок купила, поедет за ним в Подмосковье, сколько потратит на одну дорогу? Выходит, у товарки моей купить беспримерно выгодно. Понятно?
«Ты сама этим делом занимаешься», — зло подумала Юлька. И в тишине комнаты отчетливо прозвучал ее голос:
— Этому слову есть название… Спе-ку-ля-ци-я! — Трясущимися руками она для чего-то поправила постель. — Присылают тут всяких!..
Несколько дней они не разговаривали. Потом Алевтина собралась в очередную поездку. Но это не принесло Юльке облегчения. Лиза снова замкнулась. Юлька понимала, что осталась одна. Одна против двух.
Иногда вечерами Юлька ходила в больницу. Еще издали находила она окно той палаты на втором этаже, где поместили тетю Машу. Посетителей в это время не пропускали, да Юльке и не хотелось лишний раз тревожить Наташу. Но иногда дежурная няня вызывала Наташу в подъезд, тогда им удавалось побыть вдвоем. Разговор, однако, не клеился…
Как-то в сумерках у больничных ворот Юлька повстречала Мишку Егорова. «Ходишь… Все ходишь», — с жалостью подумала она. И спросила:
— Ты ее видел?
— Нет.
— Скучаешь?
— Тошно. Пойдем, Юлька. Я хоть тебе на баяне поиграю.
— Подожди, Миша, вот выпишется она из больницы…
Юлька думала о скором приезде Алевтины. Опять она Лизу с толку сбивать будет. Она понимала, что одной ей с ними не справиться. Но Пашке рассказать об этом не могла: догадывалась, что как раз ему-то и нельзя говорить о Лизиной беде.
Иногда у Юльки мелькала мысль — пойти в комитет комсомола. Но, представив себе Сеню Лебедева за секретарским столом, в комнате, увешанной плакатами и графиками выполнения плана, она тут же терялась — какими словами говорить с ним? И что он может посоветовать в таком щекотливом деле? Будь речь о субботнике — другое дело. «Вот, Юлька, — сказал бы он, — к субботникам ты относишься с холодком. Соцобязательство тебе надо переписать да рамочку подкрасить…» И еще она представляла себе, как Сеня поднялся бы ей навстречу: «Проходи, садись, Гранина. Ну, как у тебя дела?»
«Нет, Сенечка разлюбезный, никаких у меня дел к тебе нету», — сама себе ответила Юлька. Странно все-таки устроен мир: так много хороших людей, а вот пойти по душам поговорить — и не к кому.
Посредине комнаты стояли чемоданы, перетянутые ремнями, и громадный, плотно увязанный узел. Алевтина, видимо, хотела затискать их под кровать, но не успела. Юлька смерила ее взглядом:
— Привезла?.. Розовые, белые или есть еще что-нибудь, для брюнеточек? Может, опять не твое, а твоей догадливой товарки?
— Не трожь ты меня. Ох, не трожь! — зашлась Алевтина. — Лизавета, не обращай внимания на эту свистульку. Ты женшчина солидная, тебе жить всерьез.
— Я знаю, что делать, — в сердцах сказала Юлька, повернувшись к Алевтине. — Сейчас пойду в проводницкий резерв и расскажу, чем ты занимаешься.
— Юлька, какое тебе дело? — устало поморщившись, сказала Лиза. — Ну что ты во все лезешь?
Юлька с удивлением посмотрела на Лизу, и ей сделалось страшно.
На следующее утро с полпути Лиза вернулась домой, сказав Юльке, что плохо себя чувствует — ее тошнит и кружится голова.
— Ты скажи там мастеру, какая я сегодня работница.
Юлька весь день тревожилась за нее. Куракину на вопрос, почему сегодня нет Лизы, она ответила, нисколько не задумываясь:
— Мороженого наелась, горло болит.
Вечером ни Лизы, ни Алевтины дома не оказалось. «Какой же сегодня день?» — подумала Юлька. И ответила сама себе: среда…
Она опустилась на табуретку у окна. Отсюда хорошо была видна остальная часть комнаты с кроватями Лизы и Алевтины. На глаза ей попался Алевтинин чемодан. Юлька поднялась, подошла поближе, нагнулась. Узла с оренбургскими платками не было. Юлька вспомнила: среда — базарный день.