Юлька шла рядом с Андреем, когда Куракин кинул в Наташу рыхлым снежком. Другой снежок угодил Юльке в спину. Андрей, нагнувшись к ней, заговорщически сказал:
— Юлька, отомстим?
Он зачерпнул в обе руки снегу, сдавил его, чтобы комок был поплотнее, и, не разгибаясь, ловко сбил с Куракина шапку. Пашка закрывался, увертывался, но скоро вся телогрейка его была густо испятнана снежками.
Завязался настоящий бой.
Вдруг Пашка перестал защищаться, взял Лизу за руки и повел ее в сторону. Случись это два месяца назад, Лиза осталась бы стоять и не подчинилась Куракину. На другой день, после того как Наташа выгнала его из комнаты, Пашка снова напился и далеко за полночь шумел у себя в общежитии. На работу он явился опухший, с нездоровым цветом лица, угрюмый. В таком состоянии пробыл еще дня три.
А Лиза вела себя так, словно не замечала его. И вот теперь в сумерках они отошли в сторону, подальше от снежков…
Андрей выбрал себе мишенью Жорку. Но и тот в долгу не остался: один снежок угодил Андрею в лицо, другой в грудь. Жорка бился, как лев, и прикрывал собой Наташу. Потом он переместился так, что прожекторы стройки оказались у него за спиной. Теперь он хорошо видел Юльку и Андрея, а тех слепил свет.
Андрей постоял, тяжело дыша, перекатывая готовый снежок из руки в руку. Потом выронил его и пошел прямо на прожекторы, словно растворился в их холодном свете.
Юлька двинулась за ним, они остановились в нескольких шагах от работающего экскаватора…
Когда экскаватор поворачивался и опускал ковш в яму, от него знакомо веяло жаром работающей машины. В полосах света, неподвижно лежавших на освобожденной от снега земле, медленно ползали бульдозеры. А за границей стройки горели костры. Дым от них, светясь, поднимался в темное небо.
— Знаешь, Юлька, ведь я служил в подразделении разведки, когда в армии был, — сказал после долгого молчания Андрей. Он произнес это тихо, как будто припоминал что-то, потом неожиданно повернулся к ней и заговорил быстро и сбивчиво: — Пойдем! Сейчас же пойдем ко мне. Мать чаю нам вскипятит. Зови всех!
И Андрей потянул ее за собой туда, где только что играли в снежки. Ребят они догнали у дороги.
— Айда ко мне! — сказал Андрей.
— Нет, пойдем лучше к нам, в общежитие. У нас колбаса есть и сыр…
Пашка раскатисто рассмеялся:
— Ну, раз сыр да еще колбаса, двигаем!
Юльке показалось, что он ее неправильно понял.
— Да и Лиза устала, — сказала она. — Андрей далеко живет. А общежитие почти рядом.
Магазин еще работал. Они были чуть ли не единственными покупателями.
Стуча каблуками, они шумно ходили от прилавка к прилавку, выбирая, что купить. Ввалились в общежитие, нагруженные пакетами и кульками. Пашка не рискнул довериться Юлькиным запасам — из кармана его телогрейки торчал толстый, как полено, хвост чайной колбасы.
Дежурная заставила их вытереть ноги, стряхнуть снег.
У дверей Пашка с любопытством посмотрел на Андрея:
— Какой-то ты сегодня, Андрюха, — и неопределенно покрутил растопыренными пальцами у виска.
— Какой? — смеясь, спросил Андрей.
— Ударенный, что ли…
Стол оказался тесным для шестерых. Не хватило тарелок. Колбасу и сыр резали прямо на бумаге. Посуду собрали со всех тумбочек. Секунду Юлька колебалась — брать или не брать Алевтинину чашечку, но взяла ее и тоже поставила на стол.
Юлька, сняв ботинки, уселась на кровати и поджала под себя ноги. Ей было уютно и хорошо. Рядом села Наташа. По другую сторону от нее оказалась Лиза. Андрей сел напротив.
— Я подозреваю, — сказал Пашка, — что кто-то припрятал именины на сегодняшний день.
— Нет, — в раздумье сказал Андрей. — Это я затеял. Зверски захотелось посидеть вот так, чтобы все вместе. Когда я служил в армии, у нас было подразделение. Его знала вся дивизия…
— Ну конечно, его узнавали по твоей фигуре издали, — язвительно заметил Пашка.
— Нет… — Андрей отрицательно покачал головой. — Мы дружили. В армии знаешь как? Все вместе. На учениях посмотришь — один за всех, все за одного. А в нашем взводе ребята дружили особенно крепко. Понимаешь, Пашка, все дружили. Может, служба такая: подразделение разведки. Темень не темень, болото не болото, жара не жара. У нас никто ничего за душой друг от друга не держал…
По тому, как Андрей говорил, было ясно, что он не просто вспоминает. Когда вспоминают о прошлом, всегда немного грустно. Юлька знала это по себе. Стоило ей подумать о Дмитровке, или вдруг что-то напомнит запах смоленых лодок, шелест камыша в пойме узкой речки, — и безотчетная грусть овладевала ею. А Андрей не грустил. Ей показалось, что он говорит специально для нее, вкладывает особый смысл в каждое свое слово.