— Я окончила ремесленное училище и направлена сюда с путевкой. Вы обязаны предоставить мне работу по специальности. А смогу ли я работать — время покажет.
— Ишь, — удивился Цыганков.
Он поставил ее на «семерку» — маленький, но вполне исправный станок. И вот уже второй год Юлька вытачивает болты и шпильки. А Цыганков по-прежнему не считает ее токарем.
— Зачем тебе, Гранина, инжекторный клапан? Деталь дорогая, запорешь — в брак пойдет. Милое дело — болты да шпильки, и не тяжелые — не надорвешься.
Наташа Березина, нормировщица, с которой подружилась Юлька, часто спорила с Цыганковым, но он только угрюмо усмехался: «Она же своими ручками деталь как следует в станке не зажмет».
Наташина тетка — старая болезненная женщина — жалела Юльку, угощала чаем с печеньем и, пока Юлька пила, неслышно бродила по комнате, бормоча что-то свое.
…Снова донесся грохот поезда. И снова тишина. Потом где-то в глубине общежития глухо забренчала гитара:
Токарь-карусельщик Пашка Куракин… выспался после смены.
Внезапно открылась дверь, и кто-то включил свет.
— Юлька! Спать в такую рань? — Обычно спокойная, Лиза на этот раз была какой-то взвинченной.
— Поздравь меня, Юлька!
— С чем поздравить?..
Лиза протянула ей телеграмму.
«Выехал девятого пятнадцатым вагон пять билет тебе куплен Владимир…» — прочла Юлька и ничего не поняла. Владимир — это мичман, с которым Лиза познакомилась в прошлом году в санатории под Владивостоком. Но что значит «билет куплен»? Юлька приподнялась и села на кровати.
— Не понимаешь? — Лиза помедлила. — Замуж выхожу.
Статная, рыжеволосая, с яркими, красиво очерченными губами, она была намного крупнее смуглой худенькой Юльки, казавшейся рядом с ней подростком.
«Как все странно, — подумала Юлька. — Гордая, недоступная Лиза могла вдруг так влюбиться».
— Тебе семнадцать, а мне уже двадцать два, — сказала Лиза. В ее больших карих глазах блеснули слезы. — Конечно, как-то вдруг… Но ведь окоротишь — не воротишь… — И тут же рассмеялась грустно и неловко: — в Ростове у него родные… А койку мою не разрешай никому занимать. Пока письма от меня не получишь. И доху тогда же вышлешь… Надеюсь на тебя, Юлька.
В общежитии по-прежнему бренчала гитара.
— Веселый парень Куракин… — Лиза помолчала, глядя перед собой, усмехнулась и стала собирать чемоданы.
Когда вышли из общежития, она остановилась у молодой яблоньки, тронула рукой тоненький ствол и несколько мгновений не отнимала руки, точно грела ладонь:
— Так и не дождалась, когда зацветет…
Курьерский «Владивосток — Москва» проходил в полночь. Оставалось полчаса. К станции пошли узкой тропкой меж огородов, чтобы сократить путь. Отсюда было слышно, как там, в длинных высоких корпусах депо, протяжно ухали молоты и гулко лязгало железо.
— Прощайте! Не поминайте лихом! — помахала Лиза рукой и заторопилась.
Возле сортировочной горки поднялись на насыпь. Ветер раздувал полы Юлькиного пальто, косынка почти сползала с головы, но она ничего не замечала. «Неужели это и есть любовь? — думала Юлька. — Пять дней знакомства и полгода переписки… Разве можно узнать человека по письмам? Дружила-дружила с Пашкой Куракиным, а вернулась из санатория, даже работать в другую смену перешла. И Зинка Огнева тоже. Красивая, а в голове пусто, то и дело парней меняет. Сейчас с Андреем Малаховым… Парень видный, в армии отслужил, в институте учится. А она? Кукла раскрашенная…»
— Ты о чем думаешь? — прервала Юлькины мысли Лиза.
— О любви, которая с первого взгляда.
— А ты не смейся, я тоже не верила.
— Я бы ни за что не поехала с чужим черт знает куда, — помолчав, тихо сказала Юлька.
— Какой же он чужой? — отозвалась Лиза и резко добавила: — Не лезь ты мне в душу, не береди. Все равно я уже решила…
— Восьмисотка! Восьмисотка!.. — раздался голос из ближнего репродуктора.
— С четвертой готовьте отправление! — откликнулся другой издалека.
Эти деловые голоса звучали в ночи над горкой, и была в них спокойная, уверенная властность. Ни загадочная «восьмисотка», ни таинственная «четверка» не могли ослушаться. Здесь, на горке, формировались поезда, которые пойдут во все концы страны.
Юлька остановилась. Остановилась и Лиза.
— Не забывай меня, Юлька, — тихо сказала она. — Пиши. А что я замуж вышла — пока никому.