Откопанный конец рельса оказался скрепленным с железной рамой. Торчали проржавевшие заклепки, обод деревянного колеса… Дальше снова шел грунт.
Вскоре на дне ямы показался угол какой-то замысловатой части.
— Ей-ей, «ископаемое», да еще чугунное! — определил Игорь.
— Скорее, скорее! — торопил Петька. — Дайте я сам! Говорю — из центра земли!
— Не вертись под ногами! — отгонял его Филя.
— Я нашел, понятно? Все равно, я нашел!
Филя, запустив под «ископаемое» лом, приподнял его и, косясь через очки, стал не торопясь разглядывать:
— Чугунное… Длинное… Пустотелое… Что же это может быть?
— Разве ты не видишь? — закричал изумленный Игорь. — Пушка! Пушка петровских времен!
Перед нами лежал ствол небольшой примитивной пушечки. Толстыми обручами ствол был скреплен с лафетом, сделанным из старых рельсов.
Пушка! Это открытие поразило нас. Чья она? Как здесь очутилась?
— Отдайте пушку! — захныкал Петька. — Знаете, как она мне нужна…
— Отстань ты! — пригрозил Филя.
Но это не помогло. Заметив, что мы поглядываем вверх на край обрыва, Петька снова захныкал:
— Ничего, что высоко! Я соберу ребят со всей улицы, вытащим!
Тоня притянула к себе Петьку, погладила его по вихрастой голове:
— Погоди! Мы после решим, кому отдать находку. А пока вот что, Петя. Ты знаешь, где наша школа?
— Еще бы! Я осенью поступаю в первый класс.
— Тогда вот что. Ты же артиллерист, человек военный, выполняй приказ: беги сейчас в школу и скажи завхозу, что мы пушку нашли. Пусть немедленно грузовик присылает с людьми и веревки. Понял?
Петька недоверчиво посмотрел на Тоню, напялил на уши картуз и скрылся в бурьяне.
— Погоди! Мы после решим, кому отдать находку.
Глава шестая
Открытие Тони Кочкиной
На школьный двор пушка была доставлена поздно вечером. Деревянные колеса пушки совсем развалились, и ее примостили у яблони под окнами нашего класса. В тусклом электрическом свете — свет падал на пушку из окон школы — она казалась еще более древней и загадочной.
Мы устали, проголодались, но расходиться по домам не хотелось. Петька, увивавшийся за нами целый день, оказался хорошим помощником. Он то исчезал, то появлялся снова, с военной точностью выполняя все наши поручения. Нам опять понадобились лопаты, потом обтирочные «концы». Наконец Петька притащил из дому огромную кастрюлю горячих щей.
Поужинав, мы снова принялись за работу. Филя взялся чинить колеса, мы с Тоней соскребали лопатами грязь с лафета, а Игорь обтирал тряпкой ствол.
— Похоже, что пушка петровская, — настаивал Игорь. — Я помню по картинке. А может, ее еще Ермак привез, когда Сибирь покорял? Я такую пушку видел в Москве, в Историческом музее.
— Лафет-то у нашей пушки из рельсов, — заметила Тоня. — А разве при Ермаке или даже при Петре железные дороги были? Истории, Игорек, не знаешь…
— Ну и что? — возразил Игорь. — Лафет-то могли и потом приделать, верно ведь?
— Нет, — ответила Тоня, — не то, не то! — Она уже, наверно, в пятый раз обходила пушку кругом. — Партизанская это пушка, — внезапно сказала она. — Читала я, что у партизан были свои самодельные пушки.
— Где же партизаны их отливали? В тайге, что ли? — попробовал сострить Игорь.
— Вот и давайте выяснять, где, — спокойно ответила Тоня.
На другой день спозаранок мы снова были у пушки — продолжали счищать с нее грязь, скребли железо изо всех сил…
Возле пушки сгрудились ребята. Некоторые даже забрались на яблоню и глазели на пушку сверху.
Подошел и Вовка Челюскинец.
— Разве так грязь счищают?
— А как?
— Водой надо. Эх, вы!
По всему было заметно — ему неловко и обидно, что не пошел вчера с нами. Он постоял с минуту, потом исчез и появился со старым пожарным шлангом. Размотав шланг, деловито посапывая, стал прикручивать резиновый рукав к торчавшей поблизости водопроводной трубе.
— Помочь ему, что ли?
Но Романюк придержал меня за плечо:
— Не мешай. Ишь, совесть парня мучает…
Наконец шланг был подключен к крану. Вовка, взявшись за брандспойт, направил струю на пушку. Вместе с водяными брызгами полетели кусочки глины, песок, мелкие камешки.
Вмиг возле пушки никого не осталось.
Вдруг откуда-то со стороны подошли к пушке Маклаков и Чаркина. Маклаков — в новом синем костюме, Чаркина — в светлом нарядном платье.
— Вовочка, — с деланным изумлением произнесла Чаркина, — ты что, на войну собираешься?